Паноптикум. Книга первая. Крах - Александр Гракх

Патрик застыл и внимательно посмотрел на Карлоса.

— Я не приверженец каннибализма, — ответил Гарсия, чуть помедлив.

— Я тоже… — произнес Патрик и на мгновенье замолчал. — Хотя, признаюсь честно, мне приходилось пробовать человеческое мясо, но это была вынужденная мера. Пятнадцать лет назад, когда я только попал в «Социальный лепрозорий», произошел завал в одном из тоннелей, где я отрабатывал повинность на общих работах. В живых остался один лишь я. Посчитав, что все уже мертвы, администрация не спешила разбирать завалы, поэтому я больше месяца провел в холодном темном пространстве, собирая в ладони воду, капающую из расщелин. Холод, пробирающий до костей, не давал уснуть, а голод… Голод постоянно одолевал меня, и я под конец четвертой недели нащупал в темноте окоченевшее от холода мертвое тело…

Наступила тишина. «Да, этот тип повидал немало говна в этом проклятом заведении», — подумал про Мендозу Карлос и решил перевести разговор в другое русло, дабы избежать неприятных подробностей.

— Патрик, я только никак не пойму, если ты такое бельмо на глазу у администрации, почему тебя просто не пристрелят? — спросил он и, привстав со шконки, попытался размять затекшие ноги.

— Баланс, — протяжно произнес Мендоза. — Администрация, вернее люди, из которых она состоит, испытывают перед нашей организацией страх. Они знают, что мы можем достать их на свободе, устроив при этом показательную расправу. Поэтому после случая с Элаем между администрацией и нами существует негласный договор, согласно которому мы не допускаем в отношении друг друга кровавые методы…

Внезапно красный фонарь, который уже порядком начинал раздражать Карлоса Гарсия, начал интенсивно мигать.

«Обед», — коротко произнес механический голос откуда-то с потолка, но как Карлос ни старался, источника голоса он так и не обнаружил.

Минуту спустя открылась «кормушка» — маленькое окошко в двери для подачи пищи. Через неё в камеру заехал поднос, на котором стояли две чашки с каким — то варевом и две железные кружки, наполненные обычным кипятком. Взяв поднос, Мендоза поставил его на железный стол и уселся напротив Карлоса.

Пододвинув к себе обе чашки, Патрик опустил в мутную жижу пальцы. Выловив там несколько маленьких бумажных свертков, тщательно запаянных в целлофановую пленку, Мендоза обратился к Карлосу:

— Если хочешь есть, возьми там продукты, — Патрик кивнул в сторону угла, где располагались нагроможденные друг на друга коробки и мешки. — Мне пока нужно ознакомиться с новостями…

Карлос прошел до коробок и выбрал пару продолговатых консервных банок. Открыв их, он принялся жадно есть, просовывая ложку в ротовую прорезь железной маски, надетой на его голову. Есть таким образом было крайне неудобно, но Гарсия постепенно приловчился и с удовольствием перешел ко второй банке, наблюдая как Мендоза, сидящий напротив, внимательно читает развернутые кусочки бумаги. Дочитав последнее тюремное послание от своих людей из блока А, Патрик, не обращая никакого внимания на Карлоса, загадочно проронил одну единственную фразу:

— Эти новости я ждал последние пятнадцать лет…

* * *

Назначенные Карлосу в качестве наказания десять суток карцера подходили к концу.

Только что проснувшись, Гарсия постепенно приходил в себя, усевшись на шконку. Обрывки неспокойного сна, в котором красные тона существенно преобладали, постепенно уступали красному свету, наполняющему камеру уже в реальности. Железная маска, стянутая болтами по бокам, вызывала дискомфорт, от которого мутирующие наросты на левой стороне лица Гарсия начали гореть огнем. Красное освещение карцера сводило Карлоса с ума, ввергая его в то депрессивное состояние, от которого хотелось лезть на стены.

Посмотрев на ещё спящего Патрика Мендозу, который вытянулся во весь рост на соседней шконке, Карлос прилег обратно и закрыл глаза. «Как же он с этим справляется столь длительное время? — подумал про себя Гарсия. — Пять лет… Это просто безумие…» Но как заметил сам Карлос, проведя эти дни в компании авторитетного сокамерника, психика Мендозы все же изрядно пострадала от угнетающей атмосферы карцера…

Когда Карлос только попал сюда, Патрик показался ему вполне вменяемым. Коренной обитатель камеры говорил хоть и немного пространно, но всё же не вызывал отрицательных эмоций у Гарсия, который, тем не менее, ему не доверял. Да, собственно говоря, мутант вообще никому и никогда не доверял, в том числе и собственным братьям, которые почему-то позабыли о нём. Поэтому первые ночи Карлос практически не спал, ожидая какого-нибудь неприятного сюрприза в виде затаившегося сокамерника, тайно мечтающего отправить Карлоса прямиком в тюремный крематорий.

Но Мендоза не подавал признаков агрессии в отношении нового соседа. Более того, когда Гарсия захотел пить и налил в кружку воды из — под крана, Патрик его остановил.

— Эта вода не пригодна для питья. В ней водятся микроскопические паразиты, которые осядут на твоём горле и медленно начнут выедать твою плоть. Кончится всё тем, что ты разорвешь себе трахею собственными руками, а в блоке В появится новый босс. Эту воду нужно либо прокипятить, что довольно проблематично, либо…

Мендоза, не снимая обуви, запрыгнул на свою шконку и, достав из кармана зубочистку, принялся ковырять ею в небольшой расщелине, расположенной под потолком. Когда он подошел к озадаченному Карлосу, то последний увидел на конце зубочистки какую — то красную массу.

— Плесень, — пояснил Патрик. — Убивает паразитов похлеще любого кипячения… Конечно, если ты брезгуешь, можешь дождаться обеда. Фрукты, к сожалению, уже кончились…

Карлос не брезговал, но решил дождаться казенной водички, которую привозили в карцер вместе с едой.

Мендоза постоянно занимался спортом, используя в качестве инвентаря гантели, собранные из жестяных консервных банок, наполненных мелкими камнями, а также турник, который представлял собой скальный выступ, на котором стоял горшок с давно засохшими побегами неизвестного растения.

Еще Патрик любил поговорить. Он мог часами рассказывать о своём детстве и даже, порою, смеялся как ребенок, вспоминая какую-нибудь веселую историю из того периода, когда он работал юнгой на рыболовецкой шхуне, бороздя прибрежные воды Тихого океана. Иногда, забываясь, он разговаривал сам с собою, что, как считал Карлос, было следствием длительного содержания в одиночестве. Но Гарсия ошибался. Такое поведение было признаком психоза, который ярко проявился после того как Карлос поинтересовался у Мендозы о том, за что ему дали пожизненное заключение…

— … Мой брат Элай, будучи ещё несознательным подростком, ляпнул где — то анекдот про Императора Вуда. Эта информация попала в Спектрат, который незамедлительно прислал к нам домой своих опричников, одетых в черную форму. Сам я, на тот момент, был в отъезде. Мои родители, прочитав ордер на арест, слезно начали умолять не забирать сына… — Мендоза на мгновенье замолчал. — Он же ещё ребенок, говорила им моя мать, которая схватила Элая и, прижав к себе, закрыла его своим телом от Спектраторов. Один из них, недолго думая, ударил её прикладом по голове и она, потеряв сознание, свалилась на пол. Отец попытался вмешаться, но получил в ответ пулю. Заковав плачущего Элая в наручники, они прямо у него на глазах сделали контрольный выстрел в голову матери и, посадив брата в свою машину, уехали в неизвестном направлении…