Жаклин Кеннеди. Американская королева - Сара Брэдфорд

Но не все спешили приветствовать будущее. Хотя открытой враждебности не наблюдалось, присутствующие явно разделились на два лагеря: лагерь нового президента, собравшийся в главном салоне, и лагерь погибшего лидера в хвостовом отсеке. Джеки сидела у гроба вместе с «ирландской мафией» – Пауэрсом, О’Брайеном и О’Доннелом. Это напоминало ирландские поминки: друзья Кеннеди пили виски и вспоминали прошлое, а Джеки, словно в трансе, слушала рассказ Дэйва Пауэрса о последнем визите Кеннеди в Хайаннис, где он все воскресенье 20 октября провел с отцом.

На следующее утро, когда президента уже ждал вертолет, а посол выехал в инвалидной коляске на веранду проводить его, Джон подошел к отцу, обнял и поцеловал в лоб. Потом пошел было прочь, но обернулся, взглянул на отца, вернулся и поцеловал его второй раз. Ничего подобного Дэйв раньше не видел. Такое впечатление, сказал он Джеки, будто президент чувствовал, что видит отца в последний раз. Когда они сели в вертолет, Джон посмотрел в окно на фигуру в инвалидной коляске, и впервые за все годы знакомства Дэйв увидел у него в глазах слезы. Президент грустно сказал: «Он сделал все это возможным, и посмотри теперь, что с ним стало». Пауэрс и О’Доннел рассказали Джеки, как в те же выходные, субботним вечером, ездили на могилу Патрика в Бруклине и президент, глядя на место захоронения новорожденного сына, сказал, что ему, наверное, там очень одиноко. Джеки медленно кивнула и проговорила: «Теперь они будут вместе».

Сидя в самолете, Джеки представляла себе детали похорон мужа. Ей вспомнилось, как он рассказывал о поездке в Ирландию этим летом («самая веселая поездка в жизни»), о том, как его поразили военные курсанты на церемонии возложения венков. Джеки решила, что на похоронах мужа тоже будут курсанты, а еще шотландские волынки…

Она приняла еще не одно важное решение. Во-первых, наотрез отказалась снять юбку в пятнах крови Джона. «Нет, – твердо сказала она. – Пусть видят, что они наделали». По той же причине она отказалась выносить гроб с телом Кеннеди втайне от журналистов и телекамер. «Все будет как обычно, – сказала она. – Пусть видят, что они наделали».

В самолете адмирал Бёркли сказал, что необходимо сделать вскрытие и он готов выполнить эту задачу там, где она укажет. Джеки ответила, что в этом нет необходимости, но Бёркли возразил, что вскрытие – обязательная процедура, и тогда Джеки остановила свой выбор на военно-морском госпитале Бетесда в Мэриленде, поскольку Джон служил на флоте.

Ночью, когда борт номер один приземлился в Вашингтоне, Бобби стрелой взлетел по трапу, вбежал в салон и протолкался между Джонсонами и их свитой, бормоча: «Где Джеки?» Он обнял жену брата: «Я с тобой!» Бобби всегда был рядом, когда Джеки в нем нуждалась. Вместе, рука об руку, они стояли в лучах прожекторов у пандуса. Свет заливал бронзовый гроб и уродливые пятна крови на юбке и на ногах Джеки. Трехтысячная толпа молчала. Джеки добилась того эффекта, какого хотела.

В этот миг Кеннеди был героем, а нового президента, Линдона Джонсона, не замечали, как он позднее говорил одному из коллег. «Когда самолет приземлился, – писал биограф Дэвид Хейман, – Кеннеди вынесли гроб, погрузили в машину, забрали миссис Кеннеди и уехали, на Джонсона никто даже внимания не обратил. Но он сказал, что готов подставить другую щеку: “Что я могу поделать? Я не хочу воевать с семьей, а аура Кеннеди важна для всех нас”».

Джеки и Бобби сидели у гроба, друг против друга, пока «скорая» ехала в военно-морской госпиталь Бетесда, где будет проведено вскрытие. Она говорила без остановки двадцать минут, изложив все, что произошло. По ее желанию за рулем был Билл Грир, который в Далласе вел Lincoln, тем самым Джеки дала понять, что не винит его в случившемся. В Бетесде ее и Бобби проводили на семнадцатый этаж, где собрались родственники и друзья, пока Бёркли и команда военных врачей делали вскрытие. Все в ужасе умолкли, когда вошла Джеки, по словам Бена Брэдли, «потерянный, обреченный ребенок, в этой страшной юбке, безмолвная, словно сожженная заживо». Бобби все взял на себя: «Он показал себя с наилучшей стороны, был подавлен, но поддерживал Джеки и всех подбадривал, хотя сам чувствовал себя паршиво». Именно Бобби сообщил Джеки, что убийца пойман: «Говорят, он коммунист». Господи, какой абсурд, подумала Джеки, ведь это лишает его смерть всякого смысла. Она обернулась к матери: «Ему даже не дано умереть за гражданские права, выходит, стрелял какой-то дебильный коммунист». Приехала Этель. Ревностная католичка, она не преминула сказать Джеки, что брат отправился прямо на небеса. Джеки вздохнула: «Хотелось бы мне так же верить в Бога, как ты, Этель. – И добавила: – Бобби такой молодец». Этель с необычным для нее великодушием ответила, что Бобби всегда ей поможет. Джеки раз за разом пересказывала события в Далласе – Роберту Макнамаре, Тони Брэдли, – словно могла таким образом избавиться от кошмара.

Джанет Окинклосс взяла на себя заботу о внуках, которых вместе с няней отвезли в ее джорджтаунский дом. Джеки хотела, чтобы детей вернули в Белый дом, по возможности не нарушая режим их дня. Джанет решила, что вечером Мод Шоу должна сказать Каролине, что произошло с ее отцом. Джон-младший подождет до утра. Мод Шоу вспоминала:

Мне было очень грустно, когда я укладывала Джона и читала с ним молитвы. Потом я пошла к Каролине. Присела на краешек кровати и почувствовала, как к горлу подступает комок. Я начала читать ей сказку (она любила сказки на ночь), но после нескольких абзацев уже не разбирала слов, слезы застилали глаза. Каролина посмотрела на меня и нахмурилась: «Что такое, мисс Шоу? Почему вы плачете?» Я обняла ее. «Я не могу сдержать слез, потому что должна рассказать кое-что очень печальное». И я рассказала о случившемся с ее отцом. Ужасные минуты, для нас обеих.

Как писал Уильям Манчестер, Мод Шоу сказала девочке: «Твоего папу застрелили. Врачи забрали его в больницу, но помочь не смогли… Теперь он на небесах, присматривает за Патриком. Патрику было там очень одиноко, а сейчас они вместе».

Каролина уснула в слезах, Мод Шоу сидела рядом. Позже девочка спросила няню, велит ли Бог папе что-нибудь делать, и Мод ответила, что Господь сделает его ангелом-хранителем для нее, Джона и мамы и что папа всегда будет любить их…

В госпитале Бетесда все решения принимал Бобби. Джеки рассказывала о случившемся и больше ни о чем думать не могла. Когда он спрашивал, что нужно сделать, она коротко отвечала: «Посмотри в путеводителе». Там действительно была иллюстрация – похороны Линкольна. В итоге Бобби раздал поручения Артуру Шлезингеру, Ричарду Гудвину и Уильяму Уолтону. Уолтон разыскал и изучил описания похорон Линкольна. По плану в субботу тело будет выставлено для прощания в Белом доме, в воскресенье его перевезут в ротонду Капитолия, а в понедельник состоятся церковная панихида и похороны. Ночью Уолтон с Сарджентом Шрайвером и кучей помощников стали готовить Восточный кабинет к церемонии прощания, закутывая люстру черным крепом и срезая для украшения огромные ветви с магнолий Эндрю Джексона.

Вскрытие закончилось. Бёркли снял с пальца президента кольцо и вернул Джеки. Пока гримеры в морге приводили президента в достойный вид, «ирландская мафия» отправилась к похоронщику за новым дорогим гробом красного дерева, взамен поврежденного. Наверху Джеки в это время спорила с Бобби и Макнамарой, как выставлять Джона – в открытом или в закрытом гробу. Джеки не хотела открытый гроб, но они настаивали, что глав государств всегда хоронят именно так. Позднее, когда гроб с телом установили в Восточном кабинете, друзья, увидев тело, тоже высказали свое мнение. Большинство считали, что зрелище «жуткое», «восковая кукла, совершенно непохожая на президента», и решено было гроб все же закрыть. Джеки с облегчением сказала: «Это был не Джон, а экспонат из музея мадам Тюссо». Преклонив колени у гроба, она зарылась лицом во флаг, которым его накрыли.