Приключения Конан Дойла - Рассел Миллер

Как и предсказал Уолтер, Гудини прожил недолго. 22 октября 1926 года он был в Монреале и готовился к выступлению. В уборную к нему зашла компания студентов из университета Мак-Гилла, и один из них спросил, правда ли, что он легко выдерживает любой удар в живот. И прежде чем Гудини успел напрячь пресс, нанес ему несколько сильных ударов. Гудини не знал, что у него в результате разорвался аппендикс, отчитал лекции в Монреале, а затем приехал в Детройт, где дал представление, после чего слег. Он скончался от перитонита 31 октября.

После его смерти Дойл открыл секрет: был еще один сеанс, на который явился дух матери Гудини, где она горестно сообщила, что предвидит безвременный конец своего одаренного сына. Но поскольку тогда у Дойлов были теплые отношения с иллюзионистом, они не стали передавать ему эту печальную новость, в надежде, что произошла ошибка. Однако предсказание оправдалось. Таким образом, пусть и покойнику, Конан Дойл сумел доказать истинность спиритуализма.

В качестве примирительного жеста вдова Гудини предложила писателю всю библиотеку мужа по оккультизму, но тот колебался. Бесс заверила Дойла, что муж всегда относился к нему с огромным уважением и восхищением. Дойл ответил: “Мужчина, завоевавший любовь и уважение достойной женщины, и сам безусловно человек честный и порядочный. Мне жаль, что между нами бывали трения”. Он заверил Бесс, что никогда более не скажет ни единого дурного слова о Гудини.

До конца своих дней он утверждал, что Гудини обладал сверхъестественными способностями. Через два года после его смерти он написал статью в “Стрэнд”, где доказывал, что именно дематериализация лежит в основе его поразительных трюков.

Но в конце концов Гудини отстоял свою правоту. Незадолго до смерти он условился с Бесс, что подаст ей с того света заранее закодированное сообщение, если это хоть как-то возможно. Десять лет подряд, в годовщину его смерти, Бесс Гудини устраивала сеанс, в надежде получить весточку. Никакого сообщения не пришло.

В 1921 году ДЖИН КОНАН ДОЙЛ ОБРЕЛА ДАР, который ее муж назвал “вдохновенным письмом”. Он отмечал, что сначала она, по “врожденной честности и скромности”, побаивалась новых способностей, опасаясь, что речь идет просто о самовнушении, но постепенно детальность сообщений убедила ее, что они исходят от внешних источников.

Сперва Джин общалась с покойными друзьями и родственниками. Все они были неизменно ласковы, сообщали вещи самые приятные и утешительные — и почти всегда именно такие, которые хотелось услышать Дойлу, особенно в том, что касалось его спиритуалистической деятельности: его мать, Иннес и Кингсли — все дружно сожалели, что не поддержали спиритуализм, пока были на этом свете. Вилли Хорнунг, скончавшийся от пневмонии, когда Дойл плыл домой из Австралии, говорил: “Я так рад, что я здесь, Артур, это замечательно! Если бы только я знал об этом на земле, сколько добра мог бы принести… Если бы люди знали!” Малькольм Лекки уверял Дойла, что жизнь “по ту сторону” насыщенна и интересна, она наверняка понравится им с Джин, когда они туда прибудут: “Мы помогаем обустраивать ваш дом. Мы знаем, что вы оба любите.

Он уже сейчас выглядит прелестно”. Лили Лодер-Симондс тоже регулярно была на связи и призывала “старушку Джин” отбросить всякий скепсис: “Больше доверия!”

Не отставала и мать Дойла, неустанно заботившаяся о сыне и не забывавшая похвалить невестку за хлопоты о его благополучии.

Иногда возникали и незнакомые духи. Они тоже хвалили Конан Дойла за труды на ниве спиритуализма и предупреждали о грядущих “великих переменах”. Странным образом из этого активного общения между мирами оказалась выключена Туи. Она ни разу не дала о себе знать, не интересовалась, как идут дела, и не пела хвалебную песнь загробному счастью. А ведь она так любила мужа. Но если молчание Туи и удивляло Дойла, он ни словом об этом не обмолвился. К тому же определенная логика в ее молчании была: ей не хотелось, видимо, чтобы в качестве посредницы выступала та, которая еще при жизни почти полностью заняла ее место. Молчал и отринутый от семьи во время земного существования отец Дойла, его дух не пересекал “невидимой границы” и не рассказывал о том, чем утешается он после смерти.

Спустя пять месяцев по возвращении из Америки пришло сообщение от Мэри Дойл: скоро к ним явится “духовный проводник”, который возмет на себя бразды правления. “Его зовут Фенеа. Он очень, очень высокий дух, направленный специально для работы с вами на земном уровне. Он умер тысячи лет назад на Востоке, подле Аравии. Среди людей он был первым. Он хочет, чтобы я сказала тебе, мой дорогой, что впереди у тебя еще много работы”. Конан Дойл спросил: “В этом мире?” Дух сообщил: “В этом”.

Первый контакт с Фенеа состоялся 10 декабря 1922 года, и с той поры он стал прямым руководителем Дойла по связям с загробным миром, хотя являлся нерегулярно, исходя, вероятно, из неких высших соображений. Дойл писал, что иногда они месяцами ждали его, а потом “он вдруг возникал посреди разговора, прямо за обеденным столом, приветствуя нас странным характерным голосом и восточными жестами”.

Фенеа был писцом в городе Ур, что в 140 милях к югу от столицы шумеров Вавилона. Жил он там за 3000 лет до нашей эры. И вот ведь — бывают же такие совпадения — незадолго до того совместная археологическая экспедиция Британского музея и университета Пенсильвании под руководством сэра Леонарда Вулли начала в Уре раскопки. Пресса писала о них во всех подробностях…

Фенеа давал Дойлу и его семье довольно здравые советы. Детям он рекомендовал прилежно заниматься и вести себя как следует; их отцу — побольше отдыхать, не пить крепкий чай, ходить пешком в любую погоду, одну милю с утра и другую днем, и дважды в день принимать висмут в качестве лекарства от болезней желудка.

Что касается более высоких материй, то деятельность Дойла дух приветствовал, а кроме того, предрекал, что Англии суждено стать центром мира, своего рода маяком, к которому из тьмы потянутся страждущие души. Фенеа очень тепло относился к леди Конан Дойл, никогда не упуская возможности похвалить ее, и отмечал ее редкий дар медиума — с ней он мог “работать в полной гармонии”.

Дети (Дэнису было тринадцать лет, Адриану — одиннадцать, а Джин-младшей — девять) частенько присутствовали на сеансах. Дух неизменно хвалил и их, особенно мальчиков, всячески призывая самосовершенствоваться. Он прочил им большое будущее, но при условии, что они будут много и усердно работать, ибо, как он однажды выразился, “невозможно приготовить яблочный пирог, если у тебя нет яблок”.

Вскоре после того, как Фенеа стал своим в их доме, Дойл спросил у него, стоит ли ему еще раз съездить в Америку с проповедническим турне. Выяснилось, что это будет нелишним, и 3 апреля 1923 года семья вновь приехала в Нью-Йорк, вместе с няней и двадцатью чемоданами багажа. В дороге корабль попал в шторм, Дойл поскользнулся на палубе, вывихнул колено и два дня провел лежа в каюте. Туда явился вызванный во время сеанса Кингсли и так профессионально сделал массаж, что все как рукой сняло. Эту историю Дойл не замедлил рассказать репортерам.