Распускающийся можжевельник - Кери Лэйк

как существо борется с Альбертом. Словно наблюдаю за оживающим кошмаром.

Крик Альберта отражается от стен вокруг меня, громкий и булькающий, выводя меня из транса.

Я слетаю с каталки, застегиваю молнию на форме Ивана, чтобы прикрыться, и бросаюсь к Рису. Второй крик — предупреждение, прежде чем тело Альберта подбрасывается в воздух и врезается в вертикальную машину рядом со мной.

В следующий момент боль пронзает мою голову сбоку, и все становится черным.

Глава 42

Рог пробивает пустоту,

постоянный, громкий. — Карантин начнется через T минус пятнадцать минут. Приготовьтесь к протоколу обеззараживания. Карантин начнется через T минус пятнадцать минут.

Мои глаза распахиваются на голос, который зовет меня, и комната расплывается, как будто я смотрю через линзу. Два тела борются на полу напротив меня, резвясь в моем медленно расширяющемся поле зрения, и в меня проникает воспоминание о происходящем.

— Рис! Я кричу, и одна из фигур поворачивается на мой голос.

Не Рис.

Он ползет по полу, подкрадываясь ко мне, как змея, оставляя Альберта лежать в луже крови.

Я отбиваюсь от надвигающегося на меня альфы, пока стена не врезается мне в спину.

Рев надо мной перекрывает звуки клаксонов снаружи, и альфа останавливается как вкопанный. Черные, безжизненные глаза перебегают с моих на носилки, где лежит связанный Рис. Беспомощный.

Я беру скальпель с подноса рядом с кроватью и поднимаюсь на ноги, протягивая его дрожащими руками. Альфа остается на корточках, готовый к прыжку.

Медленными шагами я обхожу кровать, осторожно, чтобы не спровоцировать альфу каким-либо резким движением. Я снимаю металлическую штуковину с черепа Риса и отстегиваю ремни, чтобы освободить его руки, держа свое оружие так, чтобы мужчина мог его видеть.

Он наблюдает за мной, его глаза следят за моими руками, но не приближаются.

Альфа обнажает зубы. Его черные глаза превращаются в белые, совсем как у акулы перед нападением.

— Бренин? Голос Риса отрывает меня от напряженного наблюдения, и он принимает сидячее положение, его ноги все еще связаны.

Деформированное лицо альфы наклоняется в сторону, тонкая едва заметная линия его бровей сводится вместе, когда чернота возвращается в его глаза.

Он прихрамывает, и его движения напоминают мне любопытное животное. Раненое животное.

Я подношу дрожащую руку ко рту, наблюдая, как Рис тянется к монстру, который когда-то был его братом. Такой разорванный и неправильно сшитый, что больно думать, что когда-то он был таким же, как Рис.

Черные глаза Бренина метаются ко мне и обратно к Рису, подергиваясь либо от смущенного узнавания, либо от боли осознания. Слезы наполняют мои глаза, искажая его, когда он отшатывается от пальцев Риса, отшатываясь от прикосновения к его лицу.

Рис шмыгает носом и, все еще протягивая руку, вытирает глаза о свой бицепс.

— Бренин, это я. Рис.

Блеск слез отражает свет, смягчая глубокую черноту глаз Бренина. Он снова ковыляет вперед и протягивает руку, его пальцы просто касаются лица Риса.

— Мне жаль, Бренин. Мне жаль, что меня не было там в тот день. Что я не защитил тебя, — шепчет Рис.

У него вырывается всхлип, когда Бренин приближается на дюйм, уголок его губ приподнимается в легчайшей улыбке. Он напоминает мне ребенка, потерявшегося в смеси эмоций, счастья и печали. На мгновение мои мысли возвращаются к Абелю, и слезы из моих глаз текут по щекам.

Бренин открывает рот, чтобы завыть, звук такой мучительный, наполненный болью и страданием, и я оплакиваю его.

Выстрел отражается от стен, и во лбу Бренина появляется маленькая черная дыра. Глаза широко распахнуты, голова откидывается назад, рука выскальзывает из руки Риса, и он резко падает на пол.

— Нет! Нет! Рис покачивается на кровати, остановленный ремнями на ногах и стволом пистолета, направленным ему в череп.

Альберт вскакивает на ноги, в одной руке пистолет, в другой шприц. На его плече виднеется запекшаяся кровь от зубов, разорвавших его плоть, блестящая темно-красными сгустками крови и выглядывающей из-под них костью.

— Тебя укусили, — говорю я, надеясь отвлечь его.

— Ты заражен.

— Мне повезло, у меня есть лекарство, верно? Направив пистолет на Риса, Альберт втыкает иглу ему в руку, выдавая всю жидкость из шприца.

— Карантин начнется через T-минус пять минут. Приготовьтесь к протоколу обеззараживания. Карантин начнется через T-минус пять минут.

— Пришло время расстаться. Это место запечатается, как могила, заперев тебя внутри вместе с ними. Он поднимает пистолет и хмурится, хватаясь за грудь. Его голова мотается, и он, спотыкаясь, идет вперед. — Что?

Рядом со мной Рис расстегивает ремни на своих ногах.

Падая на пол, Альберт хватается за стул перед собой, чтобы не упасть.

— Что со мной?

Я смотрю, как он дергается и дрожит, и все складывается воедино. Годами папа шутил, что цианид — единственное лекарство. Он не имел в виду лекарство от Дреджа или дикарей. Он нашел лекарство от настоящих монстров.

Кожа Альберта приобретает мертвенно-голубой оттенок.

Dies Irae. День гнева.

Рис перебирается через каталку и забирается на Альберта. Он бьет кулаком в лицо ублюдка, пока красные пятна не покрывают синее, и Альберт не замирает под ним. То, что осталось от глаз, носа и рта Альберта, сливается в распухшую фиолетовую массу, не менее уродливую, чем альфы.

Весь в крови и дрожа, Рис берет брата за руку и гладит Бренина по макушке. Он издает рев боли, прижимая оба кулака к виску и раскачиваясь взад-вперед.

— Карантин начнется через T-минус три минуты. Приготовьтесь к протоколу обеззараживания. Карантин начнется через T-минус три минуты.

Я поднимаю с пола свою сумку с папиным дневником внутри, вместе с пистолетом Альберта, и сажусь на корточки рядом с Рисом, баюкая его голову.

— Давай, — шепчу я и целую его в кончик уха.

— Мы должны идти. Мы должны убраться отсюда.

Просунув свою руку под его, я помогаю ему подняться на ноги, и мы спешим к двери. Через окно альфы заполняют коридор в море синей униформы. То, что осталось от доктора Эрикссона, разбросано среди них, каждый из них питается его частичкой.

Слезы снова наполняют мои глаза, когда я беру Риса за руку, и мое сердце замирает от отчаяния.

— Их слишком много. Мы не успеем выбраться вовремя.

Я не знаю, сколько пуль осталось в пистолете, но даже если я расстреляю их всех, этого будет недостаточно. Альберт сказал, что они нападут на Риса, чтобы добраться до меня, как наживка на крючке.

Я убираю свою руку из его и сдерживаю слезы.

— Иди. Ты должен убираться отсюда.

Мои ноги улетают из-под меня, и Рис поднимает меня на руки. Он вышибает дверь, и я кладу голову ему на грудь, обвивая руками его шею, пока он несет меня через толпу зараженных. Каждое нервное окончание на моей коже покалывает от изменчивой энергии, и мои мышцы подергиваются, готовые бороться за свою жизнь. Холодные твердые удары по моим