Хороший, плохой, неживой - Ким Харрисон

– Тише, тише, – приговаривала я, поглаживая ее поволосам. – Засыпай, засыпай.

– От тебя хорошо пахнет… как апельсины, –прошептала она, и у меня сильнее забился пульс, но зато я хотя бы не пахла, какона. Моя рука двигалась и гладила ее, пока она не стала дышать глубоко имедленно. Интересно, прекратится ли дыхание, когда Айви заснет. Я уже_не^знала,живая ли она.

Мой взгляд упал на цветное окно, где уже брезжил намек навосход. Солнце скоро взойдет, а я не знала ничего насчет того, как превращаютсявампиры, кроме того, что им нужно быть на шесть футов под землей или в комнатебез окон. И еще – что на следующем закате они встают голодные. Бог мой, чтоделать, если Айви мертва?

Я подошла к коробке с украшениями у нее на комоде, где лежалее браслет «на случай смерти», который она отказывалась носить. У Айви былахорошая страховка. Если я позвоню по номеру, выгравированному на этойсеребряной ленте, «скорая» приедет за гарантированные пять минут, Айви засунутв отличную темную дыру в земле, чтобы она оттуда вылезла после захода солнцавозрожденной красивой нежитью.

У меня жгло в животе, когда я поднялась и пошла к себе засвоим крестиком. Если она мертва, то какая-то реакция будет, даже если ещепереход не закончен. Одно дело – вырубиться в церкви, совсем другое – когдатвоей кожи касается освященный крест.

Я вернулась, меня слегка подташнивало. Позвякивая амулетами,я задержала дыхание и помотала над Айви браслетом. Реакции не было. Я поднеслакрест ей к шее за ухом и задышала легче, когда опять не было никакой реакции.Молча попросив у нее прощения на случай, если я ошибаюсь, я коснулась крестомкожи. Она не пошевелилась, пульс на шее остался медленным и ровным. На белойкоже, когда я отняла крест, никакого следа не осталось.

Я выпрямилась, помолившись про себя. Вроде бы она не мертва.

Я медленно выползла из комнаты Айви, закрыла за собой дверь.Пискари изнасиловал Айви по одной причине – он знал, что я догадаюсь. Онасказала, что он хочет со мной говорить. Если я останусь в церкви, следующейбудет моя мать, потом Ник, потом он, вероятно, выследит моего брата.

Мои мысли вернулись к Айви, свернувшейся под одеялом впосттравматическом сне. Следующей будет моя мать. И она умрет, даже не зная, зачто ее пытают.

Вся изнутри трясясь, я пошла к телефону в гостиную. Пальцытак дрожали, что номер я набрала со второй попытки. Целых три драгоценныхминуты я ругалась, чтобы меня соединили с Роуз.

– Извините, миз Морган, – сказала она такимполиткорректным голосом, что на нем можно было яйцо заморозить. – КапитанаЭддена сейчас нет, а детектив Гленн велел, чтобы его не беспокоили.

– Чтобы его не… – повторила я, заикаясь. –Послушайте, я знаю, кто их убил. И надо ехать туда прямо сейчас. Пока он никогоне послал за моей матерью!

– Простите, миз Морган, – вежливо повторилаженщина, – но вы больше не консультант. Если вы хотите заявить об угрозеубийством, подождите, я соединю вас с приемной.

– Нет, постойте! – взмолилась я. – Вы непонимаете. Дайте мне только слово сказать Гленну!

– Нет, Морган! – спокойный рассудительный голосРоуз вдруг загорелся неожиданной злостью. – Это вы не понимаете. Здесьникто не хочет с вами разговаривать.

– Но я знаю, кто охотник на ведьм! – воскликнулая, но щелчок возвестил о конце разговора.

– Идиоты! – завопила я, швыряя телефон через всюкомнату. Он ударил в стену, задняя крышка отскочила и батарейки раскатились пополу. Я в досаде затопала в кухню, раскидала по столу принадлежащие Айви ручки,схватила одну, и нацарапала записку, чтобы прицепить на дверь церкви.

Ник едет сюда. С Ником Гленн говорить будет. Ник убедит его,что я права, скажет, куда я поехала. Они должны будут появиться – хотя бы чтобыарестовать меня за вмешательство. Я бы велела ему позвонить в ОВ, но те,небось, у Пискари в кармане. И хотя у людей шансов одолеть мастера-вампира небольше, чем у меня, их вмешательства может оказаться достаточно, чтобы спастимою шкуру.

Развернувшись, я полезла в буфет, стаскивая амулеты с крюкови запихивая их в сумку. Выдернула нижний ящик и схватила три деревянных кола. Кним добавила большой мясницкий нож из стойки с ножами. Пейнтбольный пистолет,заряженный самым сильным зельем, которое только может быть у белой колдуньи:сонными чарами. С кухонного стола я взяла бутылку святой воды. Минуту подумав,я откинула крышку, сделала глоток, закрыла бутылку и тоже сунула в сумку.Святая вода не очень поможет, если только три дня кроме нее ничего не пить, ноя уже хваталась за все соломинки, что попадаются под руку.

Не замедляя шага, я пошла в коридор за ботинками, натянулаих и направилась к двери, хлопая шнурками. Перед дверью я затормозила,развернулась и пошла обратно в кухню. Прихватив мелочи на автобус, наконец-товышла.

Пискари хочет говорить со мной? Отлично. А я хочу говорить сним.

В пять утра автобус был набит. В основном живыми вампирами,а также косящими под них шестерками, возвращающимися домой, чтобы подумать освоей жалкой жизни. Они широко передо мной расступились – может, потому, что отменя святой водой разило. А может быть, я казалась чертовски перегревшейся взимнем пальто с искусственным мехом на воротнике – я его надела, чтобы водительменя не узнал и подобрал. Но главное, думаю – это из-за кольев.

С решительным лицом я вышла из автобуса возле ресторанаПискари, остановилась прямо там, где ступила на асфальт и ждала, чтобы дверьзакрылась и автобус отъехал. Постепенно его шум стих – автобус влился врастущий утренний трафик. У меня защипало глаза, когда я глянула на светлеющееутреннее небо. Туман моего дыхания закрывал нежную светлую голубизну.Интересно, не последний ли раз я вижу небо в своей жизни. Скоро рассвет. Будь япоумнее, я бы подождала, пока взойдет солнце, и только потом вошла бы.

Я двинулась с места. Все окна двухэтажного ресторана былитемны. Яхта все так же стояла у причала, тихо плескала вода. На стоянкенаходилось всего несколько машин – наверное, служащие. На ходу я перебросиласумку на другую сторону и, вытащив колья, выбросила их прочь. Резкий стук их поасфальту болезненно отдался в ушах. Глупо было их сюда брать – будто я могузаколоть неживого вампира. И пейнтбольный пистолет на пояснице тоже, наверное,бессмысленный жест, потому что меня наверняка обыщут перед тем, как провести кПискари. Мастер-вампир сказал, что хочет говорить, но дурой надо быть, чтобыдумать, будто этим дело и ограничится. Если я хочу встретиться с ним вовсеоружии амулетов и талисманов, то мне придется пробиваться к нему с боем. Аесли я позволю отобрать все, что у меня есть, то попаду к нему невредимой, носовершенно беспомощной.

Открыв бутылку со святой водой, я ее выплеснула, уронивпоследние капли на руки и смочив ими шею. Пустая бутылка загрохотала вслед закольями. Бесшумно ступая в ботинках вампирской работы, я зашагала вперед – ногизаставлял двигаться страх за мать и гнев на то, что он сделал с Айви. Если ихбудет слишком много, я пойду без амулетов. Мой туз в рукаве – Ник и ФВБ.