Восьмой круг. Златовласка. Лед - Эд Макбейн

А когда я буду нажимать кнопку с надписью «домашнее животное», ярко-зеленого цвета, как глаза Себастиана, я не хочу, чтобы появилась золотая рыбка Джулии, которую я видел в ее комнате, в комнате маленькой девочки, не моей дочери, но могущей стать моей дочерью, моей падчерицей, моей, черт подери, в любой момент, когда я сменю компьютер, когда введу в него все эти новые данные — нет! Когда я нажимал кнопку «домашнее животное», я хотел видеть большую морду Себастиана с маской вокруг носа и рта и его изумрудные глаза, мечтал вызвать в памяти все его удивительные проделки, то, как он охотился на ящериц, будто они были динозаврами, и то, как подергивались его уши, когда он слушал джаз…

— Мистер Хоуп?

Я посмотрел в сторону открытой двери. Доктор Реслер держался за дверную ручку. Он мог ничего больше не говорить. Я сразу понял по выражению его лица, что кот по имени Себастиан умер.

У него действительно не было никаких шансов.

Доктор Реслер был вынужден сразу начать операцию. Для того чтобы Себастиан снова начал нормально дышать, между его легкими и ребрами должен был быть вакуум, следовало немедленно наложить швы на порванную грудную клетку. Но существовали и другие проблемы. Реберная кость вошла в одно из легких и прорвала его в нескольких местах. У него был раздроблен таз. В диафрагме между грудной клеткой и абдоминальной областью был огромный разрыв. Доктор Реслер сказал нам, что он предпочел бы прежде всего лечить его массивными дозами кортизона и физиологического раствора, в надежде стабилизировать состояние, и подождать двадцать четыре часа до операции. Но выбора не было; Себастиана взяли в операционную сразу.

Доктор Реслер принес свои соболезнования. Себастиан был отличным котом, он помнил его с тех времен, когда тот бывал здесь. Сказал, что сделал все, что мог. Капли пота блестели на лбу. На халате были пятна крови. Он повторил, что ему очень жаль, затем извинился и вышел из маленькой приемной. Медсестра отозвала меня в сторону и спросила, как я собираюсь поступить с телом. Сообщила, что есть человек, который приходит и забирает животных для погребения. Он отвозит их в Палметто, добросовестно выполняет свою работу. Некоторые семьи предпочитают, чтобы их животных кремировали, но это очень дорого. Большинство хозяев забирают тело и хоронят самостоятельно. Многие используют переносной холодильник на основе пенопласта. Я ответил, что мы хотели бы забрать Себастиана. Медсестра скрылась за дверью и вскоре вернулась с прочной, тяжелой пластиковой сумкой, в которой лежал Себастиан. Она сказала, что сумка водонепроницаемая.

Я вынес сумку к машине и поставил на откидное заднее сиденье. Вспомнил, как Себастиан сидел на этом сиденье живой, в то утро, когда я провез его полпути до работы. «Эй, Себастиан, что ты здесь делаешь?» И кот моргнул.

Мы долго молчали, Джоанна и я. Наконец мы заговорили, но не о Себастиане. Не в первую очередь. Дочь сообщила, что взвешивалась сегодня утром и она прибавила лишних три фунта. Опять начала толстеть. Она не понимает почему, она очень аккуратно соблюдала диету. Я заметил, что она вовсе не растолстела. Просто высокая девочка, еще растет.

— Поверь мне, дорогая, ты не толстеешь. Я бы сказал тебе, если бы это происходило.

— Я не такая высокая, — возразила Джоанна. — Кристил гораздо выше меня, а весит на шесть фунтов меньше.

— Кристил тощая.

— У нее есть бюст, а у меня нет.

— У тебя тоже скоро появится бюст, не волнуйся.

— А сыпь по всему носу, папа? Мы ходили к дерматологу, он не знает, что это, только повторяет, что я должна умываться три раза в день. Хорошо, я умываюсь три раза в день, умываюсь четыре, пять раз в день, и у меня по-прежнему вся эта дрянь по всему носу. Я выгляжу ужасно, папа. Если это скоро не пройдет, может, мама отведет меня к другому доктору?

— Да, дорогая.

— Потому что это не угри, он согласен.

— Ну-ну, забудь, не волнуйся.

— Папа…

— Да, любимая?

— Он был, как человек, понимаешь? Себастиан. Он был совсем как человек.

Мы похоронили кота на заднем дворе.

Там было местечко под деревом цезальпинии, где Себастиан любил лежать, наблюдая, как пеликаны пикируют к воде. Его уши подрагивали, а хвост колотил вверх и вниз по земле, как хлыст. Мы похоронили его там. Было двадцать пять минут седьмого, уже темнело. Сьюзен еще не было дома. Я почувствовал, что начинаю злиться на нее за то, что ее не было здесь, когда Джоанна нашла кота в канаве, избитого и раненого, и за то, что ее нет тут сейчас, когда мы хороним его.

Я спросил Джоанну, хочет ли она сказать что-нибудь. Дочь опустилась на колени возле могилы и положила маленькую оранжевую раковину на пенопластовый ящик, который мы купили по дороге. «Я люблю тебя, Себастиан», — промолвила она. Я забросал могилу песком и верхним слоем почвы. И вернул на место прямоугольник травы, который предварительно отложил в сторону. Джоанна обняла меня за талию. И мы молча вернулись в дом. Я налил себе полную порцию неразбавленного шотландского виски со льдом и спросил Джоанну, не хочет ли она пива. Она кивнула. Я открыл банку и протянул ей. Дочь сделала глоток и сказала: «Ненавижу пиво», — но все-таки стала пить дальше.

Сьюзен ворвалась в дом через десять минут.

Она вышла от своего парикмахера и заметила, что правая передняя шина ее «Мерседеса» спущена. Позвонила на нашу местную бензозаправку попросить о помощи, но пока они к ней доехали, миновал целый час, и еще двадцать минут ушло на то, чтобы поставить запасную шину. Потом, по дороге домой, мост был долго открыт только в одну сторону…

— Джоанна, ты пьешь пиво?

— Да, мама, — кивнула дочь.

— Ты что, дал ей выпить пива? — воскликнула Сьюзен, резко обернувшись ко мне.

— Да, я дал ей выпить пива. Сьюзен… кот умер. Себастиан.

— Что?

— Его сбила машина, дорогая.

— Как? — охнула Сьюзен и прикрыла рот рукой. — Как? — повторила она. — Как же так?

И заплакала, к моему удивлению.

Вечеринка была на двенадцатом этаже кондоминиума, расположенного на берегу океана на Стоун-Крэб. Выйдя из лифта, мы сразу услышали музыку и смех, доносившиеся из открытой двери апартаментов. Там, с живописным видом на море и небо, собралось человек пятьдесят. Западная стена апартаментов представляла собой окно, обращенное к Мексиканскому заливу. Огни на пляже внизу освещали неровную извилистую линию берега, о которую разбивался прибой. Небо над ним было черным, усыпанным звездами, с полной луной, окруженной мерцающим ореолом. Стену напротив окон, по всей длине между двумя арками по углам, украшала великолепная коллекция живописи.

Почетным гостем тоже был живописец, итальянец, чья выставка открылась накануне вечером в галерее. Хозяева собирали его работы многие годы и пригласили нас на открытие галереи, а также на частную вечеринку после церемонии. Но в приглашении на открытие значилось с 17.00 до 19.00 часов, а Сьюзен вернулась домой только без четверти семь, так что мы никак не могли успеть к назначенному времени. Я предложил пропустить вечеринку, но Сьюзен резонно заметила, что не следует уныло слоняться по дому и надеяться, что откуда-нибудь из-за угла вдруг выйдет Себастиан.