На карнавале истории - Леонид Иванович Плющ

И Рабле, и Гашек (в Швейке), и советские шансонье тоже пачкают. В чем же разница? В направленности, в объекте пачкания. В культуре пачкается то, что отжило себя, что угнетает человека, что ему враждебно. Дело не в фекальной или магической структуре, а в ее функции. Когда Шевцов магически накликает на жида карающий меч ГБ, то это, сочетаясь с пачканием жида, дает античеловеческий эффект. Магия же культуры — магия красоты, очищения человека, возвышения его, магия веры в человека. Магия пронизывает и символику поэзии Шевченко, Пушкина, Галича, Лины Костенко, и произведения хамской культуры соцреализма. Но магия культуры не отменяет логику, разум. Она лишь делает рассудок разумом, эмоционально насыщает логику, превращая ее в диалектику.

Так работа над хамской психикой вдруг опять привела меня к проблеме культуры, в частности к феномену национального гения — Шевченко.

У Шевченко формально есть те же особенности, что и у соцреалистов.

Штампы хамов у него — фольклорные и личные клише (образы); пачкание святого — заземление образа Мадонны; большая художественная роль сексуальных проблем, социальных и личностных, — образ «покрытки», падшей женщины, центральный в «Кобзаре» (не Украина, не классовый протест, не Бог, а «Покрытка»!); искажение грамматических норм — гениальные, бьющие прямо в сердце читателя пропуски слов и «неправильный» синтаксис.

Я достал частотный словарь Шевченко, начал записывать «штампы», логические «ляпсусы», абракадабры, противоречия.

Частотный словарь пришлось упорядочить по-своему: по порядку уменьшения частоты слова в «Кобзаре». Оказалось, что самыми частыми словами являются слова религиозного содержания и слова, связанные со зрением.

Уже это опровергает тезис об атеизме Шевченко.

Наметились линии образов Шевченко. Линия «байстрюка» — «Христа»: байстрюк, «я», «кобзарь», Гонта (вождь восстания гайдамаков против польской шляхты), декабристы, Прометей, Христос, Ян Гус. Линия «вампира»: Гонта, цари, варнак (убийца, душегуб), Боготец (Сатана), байстрюки. Линия Богаотцаприроды: природа как земной рай, художник, кобзарь, Бог. Линия «покрытии» — Катерина, Марина, княжна, батрачка, казачка, Украина, Богородица. Это центральная линия, детерминанта психики и поэзии Шевченко.

Я сконцентрировал силы на этой линии, стержневом образе «Кобзаря».

Оказалось, что в основе образа «покрытки» лежит проблема «греха» — грехопадение, кара за грех и искупление. Грешны все, караются все за грех свой. Шевченко берет лицо угнетенной нации, угнетенного класса, угнетенного пола, самой угнетенной части этого пола. И бьется над проблемой: за что она карается, в чем ее грех, и как искупить его? Такая постановка проблем сближает Шевченко с Достоевским — выбрать самое сложное явление на грани света и тьмы, не упрощая себе художественной задачи. И решать вечные вопросы добра и зла именно здесь, на грани.

Грех покрытки — религиозный (рождение дитяти вне церковного брака), социальный (измена классу — прелюбодеяние с помещиком), национальный (измена нации — прелюбодеяние с москалем, евреем, поляком). Грех этот может быть и не по вине женщины — отсюда образы насилуемых женщин и самой Украины.

Шевченко от стиха к стиху рассматривает все варианты прелюбодеяния и его плодов.

И, наконец, в завершение святотатствует, пишет поэму «Мария». Но как она отлична от святотатства «Гаврилиады» Пушкина. У Пушкина — это отклик на вольтерьянство Парни, это не его личностное, больное, это зубоскальство, эстетически прекрасное хулиганство, издевательство над Церковью, ее ханжеским пониманием Богоматери.

У Шевченко — это решение личной, национальной, классовой, общечеловеческой проблемы «грехопадения» и «искупления». То, что это решение личного «невроза», видно из последующей поэзии Шевченко: покрытка исчезла. В «Марии» Шевченко изжил, разрядил проблему. В чем же это решение?

Мария нарушила формальное табу церкви, но не изменила ни Богу (отец Христа — апостол, предтеча Христа), ни своей нации. И плод ее «греха» воспитан ею в заветах отца — апостола Бога. Согрешив, она дала миру Спасителя, Искупителя родового греха. Плодом своим оценивается грех, а не фактом нарушения табу. Грешники-то как раз — карающие грех и плод греха — Христа. Грешник: Бог-Отец, отдающий своих детей на смертные муки.

Шевченко «Марией» своей создал новое Евангелие, Благую Весть Украины. Богом этого Евангелия является женщина, грешница, рождающая и воспитывающая Спасителя. И она, а не его Ученики, несет Его слово т. е. ее слово) людям. Евангелие Украины, Мадонны-«Покрытки» — это песнь женщине, матери, очищенному греху. И вспоминаются слова самого Иисуса:

«Ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека».

Я попытался проследить путь шевченковского самоочищения — от «Катерины» до «Марии» — детально, во всех его аспектах, и вдруг обнаружил, что нельзя рассматривать этот путь как непрерывный прогресс. В «Катерине» не только постановка проблемы, но и неявный ответ. Катерина, согрешив с москалем-паном, бросает сына в свет без помощи и сама губит себя — совершая грех посягательства на свою жизнь (уже в первом стихе «Причинна» проблема этого греха — нежелание нести крест жизни — поставлена). Грех покрытки — в отказе от «виховування» ребенка («выховывать» — прятать от врагов — соблазнов, чужих людей, Бога-Сатаны, завоевателя), в отказе от самоочищения и искупления личного греха (родовой искупил Христос). Катерина предлагает сыну искупить ее грех сиротством. Это решение заложено и в словах, в их семантике и в фонетике. Покрытка — покрывается, как и замужняя женщина, платком. В «Катерине» Шевченко говорит о ночи, покрывающей счастье и слезы, о земле, покрывающей умерших, воде пруда, укрывшей тело «покрытки» («покрытой» ранее москалем). Покров в «Катерине» потенциально содержит уже превращение покрытки Марии в Покров Богородицы). Фонетика линии этого образа грешницы связывает «покрытку» с «криницей» (народный символ чистоты, девичества), с чистой дикой лилией — «крыном» и далее — с «кровью» и «кривдою» (неправдой, вредом, нанесенным матерью сыну). В «Maрии» те же мотивы, те же образы — но ставшие явными. Вот в «Катерине» Мать говорит сыну:

«Оставайся шукать батька,

А я вже шукала».

Тут «батько» — москаль, пан, отрекшийся от сына и любимой, соблазнитель. Но он же — неявно — Бог. Грех Катерины в отказе от поисков Бога, в отказе от Бога.

Мария же ждет любимого, апостола Бога. Она видит Мессию до рождения Сына, она распята сама, как распят ее «соблазнитель», как все люди. Она ищет, она рождает Сына на дороге, спасая его от Ирода. Вся ее жизнь в пути. Она разбудила Сына огненной слезой своих страданий и пошла за ним в поисках Правды, Бога, Отца.

Еще до «Евангелия от Шевченка» — «Марии», во всём пути Кобзаря к этой поэме, видно, что где-то, в глубинах поиска, было закодировано в фонетике, в образах, в сюжете, во всем