Божьи воины - Анджей Сапковский

«Любым моментом» оказалось лишь пятое декабря, пятница послесвятой Варвары. А долгожданным посланцем Прокопа и Флютека был, к великомуизумлению и немалой радости Рейневана, старый знакомый Урбан Горн. Друзьясердечно поздоровались, однако вскоре настала очередь удивляться Горна,увидевшего выстроившихся перед ним в шеренгу Дроссельбарта, Жехорса иБисклаврета.

— Уж скорее бы я смерти ожидал, — признался он, когда послепрезентации они остались вдвоем. — Неплах прислал меня, чтобы я помог тебе впоисках Фогельзанга. А ты, гляньте, люди, не только нашел их, но и явноприручил. Поздравляю, дружище, сердечно поздравляю. Прокоп обрадуется. Онрассчитывает на Фогельзанг.

— Кто передаст ему известие? Тибальд?

— Разумеется, Тибальд. Рейневан?

— А?

— Этот Фогельзанг... Их только трое... Немного маловато...Больше не было?

— Было. Но они смылись...

Пока правда башмаки натянет, ложь полсвета обежит — долгоеобщение с Фогельзангом с несомненностью доказывало справедливость этойпоговорки. Все трое непрерывно врали — всегда, при всех обстоятельствах, днем,ночью, в будни и воскресенья. Это были просто болезненные лгуны, люди, длякоторых понятие правды не существовало вообще. Несомненно, это был результатдолголетней жизни в условиях конспирации — то есть в притворстве, во лжи, средипостоянно создаваемой мнимой видимости.

В результате всего этого нельзя было быть уверенным и вотношении самих людей, их биографий или даже национальностей. Ложь искажалавсе. Бисклаврет, к примеру, называл себя французом, французским рыцарем, любилпредставляться галлийским ратником, miles gallicus[197].Другие два с удовольствием переделывали это на morbus gallicus[198],что не обижало Бисклаврета, видать, привыкшего. Некогда он входил, как самутверждал, в одну из банд знаменитых Ecorcheurs, лущителей, обдирал, жестокихразбойников, которые жертв не только обирали, но и живьем сдирали с них кожу.Однако этой версии немного противоречил акцент, напоминающий скорее присущийокрестностям Кракова, нежели Парижа. Но и акцент тоже мог быть ложным.

Черепоглавый Дроссельбарт не скрывал, что носит чужое имя.

Verum nomen ignotum est[199], гордо говорилон. Когда его спрашивали о национальности, он определял ее довольно общё как digente Alemanno[200]. Что могло быть правдой. Если не былоложью.

Жехорс не уточнял ни страны рождения, ни района, вообще обэтом не говорил. А когда говорил о чем-либо другом, то его акцент иколоквиализмы создавали такую муть и смесь, что любой запутывался на первых жефразах. Что, несомненно, Жехорсу и требовалось.

Однако все троих отличали некие характерные признаки. УРейневана было слишком мало опыта, чтобы их распознать, понять. Все три членаФогельзанга страдали хроническим конъюнктивитом, часто потирали запястья, акогда ели, то всегда прикрывали предплечьем тарелку или миску. Шарлей, когдапозже пригляделся к ним, быстро все понял. Дроссельбарт, Жехорс и Бисклавретзначительную часть жизни провели в тюрьмах. В ямах. В кандалах.

Когда беседа заходила о служебных делах, Фогельзангпереставал лгать, становился конкретным и деловым до отвращения. Во времянескольких затягивающихся далеко за полночь бесед тройка сообщила Рейневану иГорну все, что подготовила в Силезии. Дроссельбарт, Жехорс и Бисклавретпоочередно излагали сведения о завербованных и «спящих» агентах, которые у нихбыли в большинстве городов Силезии, особенно в тех, которые лежали нанаправлении наиболее вероятных трасс продвижения гуситских армий. Без запинки —и даже явно гордясь своей солидностью — отчитался Фогельзанг и о состояниисвоих финансов, несмотря на огромные расходы, по-прежнему более чемудовлетворительном.

Обсуждение планов и стратегии дало понять Рейневану, что отнападения и войны их отделяют действительно только недели. Тройка изФогельзанга была абсолютно уверена, что гуситы ударят на Силезию с наступлениемвесны. Урбан Горн не подтверждал и не возражал, скорее был таинственным. КогдаРейневан нажал на него, он слегка приподнял уголок тайны. То, что Прокоп ударитна Силезию, отметил он, более чем вероятно.

— Силезцы и клодичане трижды нападали на районы Броумова иНахода: в двадцать первом, двадцать пятом и в этом году, в августе, сразу послетаховской виктории. Зверства, которые они тогда чинили, жаждут столь жежестокого возмездия. Епископа Вроцлава и Путу из Частоловиц следует проучить.Поэтому Прокоп преподаст им урок, да такой, что они сто лет не забудут. Этонеобходимо для повышения морали армии и народа.

— Ага!

— Это не все. Силезцы так плотно замкнули экономическуюблокаду, что практически уничтожили торговлю. Эффективно закрывают пути длятоваров из Польши, блокада слишком дорого обходится Чехии, и если затянетсянадолго, то может стоить Чехии жизни. Паписты и сторонники Люксембуржца немогут победить гуситов оружием, на полях боев терпят поражение за поражением.Зато на поле хозяйственной войны начинают побеждать, наносят гуситамчувствительные удары. Так продолжаться не может. Блокаду необходимо сломать. ИПрокоп ее сломает. При случае, если удастся, переломив хребет Силезии. Схрустом. Так, чтобы покалечить на сто лет.

— И только в этом все дело? — разочарованно спросилРейневан. — Только в этом? А миссия? А долг? А несение истинного слова Божия? Аборьба за истинную апостольскую веру? За идеалы? За общественнуюсправедливость? За новый лучший мир?

— Ну конечно! — Горн приподнял голову, улыбнулся уголкамигуб. — И за это тоже. О новом лучшем мире и истинной вере даже упоминать нет смысла.Настолько это очевидно. Поэтому я и не упомянул.

— Нападение на Силезию, — заговорил он, прервав долгую итягостную тишину, — решено, сверх каких-либо сомнений оно случится весной.Единственное, чего я все еще не знаю, это направления, с которого Прокопударит. Где вступит: через Левинский Перевал? Через Междулесские Ворота? ОтЛандесхута? А может, войдет со стороны Лужиц, для начала проучив Шесть Городов?Этого я не знаю. А хотел бы знать. Куда, черт побери, делся Тибальд Раабе?

Тибальд Раабе вернулся двенадцатого декабря, в пятницу передтретьей неделей адвента. Ожидаемых Горном сведений не привез, а привез сплетни.В Кракове на святого Анджея королева Сонка родила польскому королю Ягеллетретьего сына, нареченного Казимиром.