Небо без звезд - Джоан Рэнделл

Алуэтт жалела, что Ренары и ей тоже не заткнули рот. Легче было бы сдержать рвущийся крик. Она ощущала, как внутри у нее все бурлит и горит, угрожая разорвать грудь.

Значит, отец ей на самом деле никакой не отец.

Он ее купил.

Купил у этих людей, как буханку хлеба.

У этих Ренаров, чьи лица вызывали в памяти обрывочные воспоминания.

И этот жуткий киборг в мундире знал отца. И ее знал. Назвал тем же именем, что и эта странная парочка: Мадлен.

Все это было ужасно, просто невыносимо. Алуэтт не могла больше выдержать. Она лягалась, извивалась, отчаянно дергала проволоку. Грубая древесная кора обдирала ей запястья, но Алуэтт было все равно. Она рвалась прочь отсюда. Не могла больше находиться рядом с чужим человеком, столько лет выдававшим себя за ее родного отца. Он обманывал ее всю жизнь. Лгал во всем. Даже имя выдумал.

– Тише, Маленький Жаворонок, – прошептал ей Гуго.

Но эти слова – те самые слова, которые прежде успокаивали Алуэтт, – сейчас только добавили ей ярости и беспокойства. И решимости бежать.

– Эй, Жаворонок, – снова заговорил Гуго, – посмотри, пожалуйста, на меня.

– Нет! – выплюнула она. – Я больше не хочу тебя видеть! Никогда!

– Но, Алуэтт… – В голосе отца не осталось ни жалости, ни ласки. – Ты должна меня выслушать. Этот человек – инспектор Лимьер – очень опасен. И поэтому…

– Как долго я ждал нашей встречи, Легран.

Леденящие слова раскололи холодный воздух. Алуэтт подняла глаза.

В сплошном мраке, посреди темного леса, горел страшный оранжевый глаз киборга, приближавшегося к ним целеустремленно и неотвратимо, словно бы импульс лучинета. Море высокой травы раздавалось под его уверенными шагами, черные сапоги равнодушно попирали и расшвыривали камни могил. Алуэтт только теперь осознала, что они остались с ним наедине. Все дроиды скрылись за деревьями.

– Я ждал слишком долго, – сказал инспектор.

Алуэтт чувствовала, как напрягся рядом с ней Гуго.

– Послушай, ты можешь взять меня, но Алуэтт отпусти. Это наше с тобой дело, и она не имеет к нему никакого отношения.

Девушка с тревогой следила за мигающими огоньками на лбу и щеке инспектора.

– Вот, значит, как ты ее теперь называешь: Алуэтт? – Лимьер склонился к ней, его оранжевый глаз жужжал и пощелкивал. – А что, имя, которое дала девчонке ее распутная мамаша, тебе уже не по нраву?

– Оставь ее в покое! – прорычал Гуго.

Губы инспектора дрогнули в пугающей усмешке. Распрямившись, он достал из кобуры лучинет и, явно издеваясь, поводил пальцем у бокового рычажка.

– Я не отпущу ни тебя, ни ее. Ты – преступник, а она – дочь негодной шлюхи из борделя крови. Вы оба не нужны Режиму.

– Лимьер, – уговаривал его Гуго, – пожалуйста, выслушай меня. Я уже не тот человек, что прежде. Я научился жить достойно. Узнал, что такое совесть. Добро. Я больше не…

– Ты никогда не изменишься, Легран, – перебил инспектор, крепче сжимая лучинет. – Никогда. Преступники не меняются. Вы постоянны, неизменны, неискоренимы, как это. – Нагнувшись, он стволом оружия пять раз ударил по плечу Гуго и раздельно произнес: – Два-четыре-шесть-ноль… один. – Последнюю цифру он словно бы выплюнул.

– Хорошо, – сказал Гуго. – Тогда отправь меня на Бастилию. Только девочку отпусти.

– Что толку отправлять тебя обратно? Чтобы ты снова сбежал? Я гонялся за тобой по всей Латерре. Охота слишком затянулась. Вспомни, сколько раз ты уходил от меня, Легран. – Лимьер резко повернул голову, и Алуэтт явственно расслышала скрежет металлических деталей. – Хватит уж мне за тобой гоняться. Пора положить этому конец.

Алуэтт заморгала, в ужасе глядя на него, и вдруг, словно поднялась завеса тумана, из глубин памяти выплыло воспоминание.

Они с отцом лежат на холодной сырой земле.

Громадная скала нависает сверху.

Звук шагов.

«Тсс, ma petite. Тихо, тут нельзя шуметь».

Они бегут. Они прячутся.

От него.

Большой палец инспектора застыл на рычажке лучинета. Мгновенным движением он сдвинул его до отказа. Врубил на полную мощность.

– В этот раз, Легран, ты улетишь не на Бастилию, а на Солнца.

Алуэтт словно пронзил новый парализующий выстрел. Только на этот раз он ударил не в ноги. Она ощутила, как разом отказали все жизненно важные органы. Замедлило биение сердце. Задохнулись легкие. Помутился разум.

Этот киборг – получеловек, полумеханизм – не собирался отправлять отца в тюрьму. Он приготовился его убить. Прямо на глазах у Алуэтт.

И тут, в мгновение ока, мир снова стал ясным и четким.

Пусть Гуго Торо – или Жан Легран, как бы его ни звали, – не был Алуэтт настоящим отцом, но другого отца она не знала. И он не солгал Лимьеру: он был достойным, совестливым, добрым человеком. Он действительно любил Алуэтт, уж это она знала наверняка.

Как и то, что не допустит его смерти.

Девушка снова натянула путы, но опять тщетно. Проволока держала слишком крепко. Эх, если бы найти, чем ее перерезать! Жаль, что нет никаких инструментов, хотя…

Алуэтт вскинула голову и, впервые с тех пор, как услышала от Ренаров правду, взглянула на Гуго. Повернулась и выразительно, со значением взглянула ему в глаза.

«Слушай меня!» – без слов сказала она.

Он в ответ шевельнул бровью, и тогда Алуэтт подбородком указала на свой плащ. Взгляд Гуго метнулся следом, но лицо не прояснилось. Он не понял. Не уловил ее мысли. Подняв голову, Алуэтт увидела свирепое лицо инспектора и блеск готового к стрельбе оружия в его руке. Надо было выиграть время.

Кажется, хоть это Гуго сообразил.

– Лимьер, – начал он. – Я всегда считал тебя слугой правосудия. Здравомыслящим человеком. Так рассуди же по справедливости. Я виноват только в том, что украл капустную лепешку. Разве это карается смертью?

Алуэтт расслышала в голосе отца скрытую насмешку и поняла, что он дразнит инспектора. Пытается выиграть для нее время.

– Ты полагаешь, это единственная твоя вина? – резко ответил инспектор, и его импланты возмущенно сверкнули. – Не перечислить ли все твои преступления?

«Да, – взмолилась про себя Алуэтт, – да, перечисли, пожалуйста».

И Лимьер словно бы услышал ее:

– Ты бежал из тюрьмы Министерства. И не один раз, а дважды! Ты уничтожил трех дроидов и ранил двух моих людей.

Пока киборг говорил, Алуэтт постаралась придвинуться ближе к отцу и, извиваясь бедрами, сдвинула пояс с инструментами. К счастью, Гуго все-таки сообразил, что она задумала. Рука его скользнула под ее куртку, дернула кармашек на поясе. И маленькие кусачки, позаимствованные с верстака сестры Денизы, наконец-то скользнули ей в ладонь.