Русалка и миссис Хэнкок - Имоджен Гермес Гауэр

– Мне полегчало, – с удивлением говорит она. – У меня словно тяжесть свалилась с плеч. Я долго не решалась сказать вам, но теперь, когда наконец сказала… – Она глубоко, прерывисто вздыхает. – Да, теперь мне определенно лучше. – Она поднимается с кресла, расправляет плечи и сейчас кажется выше ростом, чем была последние месяцы. – Похоже, я понемногу становлюсь собой прежней.

Мистер Хэнкок неподвижно смотрит в окно. У него возникает такое чувство, будто он на корабле посреди бескрайнего океана, слишком далеко от дома, чтобы поворачивать обратно, и столь далеко от незнакомого берега впереди, что вся команда погибнет в бушующих волнах еще прежде, чем вожделенная земля покажется на горизонте.

– Мистер Хэнкок, – раздается шепот у него за спиной.

Он оборачивается и видит ее, источающую золотистое сияние, как маяк в ночи.

Приглашенные на чай соседки – это дамы из семейства Кроуфорд, сколотившего состояние на своей булавочной фабрике. Почтенную миссис Кроуфорд – обладательницу столь зычного голоса, что Сьюки, стоящая у открытого окна библиотеки, слышит его совершенно отчетливо, когда гостьи показываются на подъездной дорожке: «Ну, я думала, они покрасят особняк, ибо это первое, что всегда делаю я, купив новый дом», – так вот, почтенную миссис Кроуфорд сопровождает дочь, миссис Флауэрдей, чья поступь упруга и чьи кудри прыгают под широким капюшоном, а также золовка, мисс Кроуфорд, узкоплечая и порывистая в движениях. «Будьте снисходительны, мама, – отвечает миссис Флауэрдей. – Далеко не у всех есть хороший вкус – а уж откуда ему взяться у этой дамы. Она ведь из совсем другого мира». Мисс Кроуфорд ничего не говорит, нагруженная объемистым свертком из кроличьего меха и шерстяной коломянки, решительно неуместных по такой погоде.

Сьюки, все еще обиженная на Анжелику из-за недавнего нагоняя, хотела бы укрыться в своей комнате на остаток дня. «Но если я раздосадую тетю еще сильнее, – волнуется девочка, – она может выдворить меня из дома. Мне надо стараться изо всех сил». Посему она стискивает зубы, готовясь изображать радушную хозяйку, умеренно скорым шагом выходит на лестничную площадку и стучит в Анжеликину дверь.

– Гостьи прибыли, – сообщает Сьюки, и тотчас внизу дребезжит колокольчик.

– Ммм… – доносится из комнаты.

– Вы же сойдете вниз, да?

«Ах, не оставляйте меня одну под придирчивыми взглядами незнакомых дам!»

– В скором времени.

– Но они уже здесь. – За дверью слышится какое-то шушуканье. – А Кэти там с вами, да? Я весь день ее ищу.

– Она помогает мне одеться и причесаться, – раздраженно отвечает Анжелика. – Если ты хочешь, чтобы я выглядела прилично, тебе придется подождать.

Женщины на крыльце громко переговариваются.

– Похоже, у меня нет выбора, – сердито ворчит Сьюки. Потом кладет ладонь на дверь и добавляет просительным тоном: – Только не оставляйте меня с ними наедине слишком уж надолго.

Колокольчик продолжает трезвонить. Девочка сбегает по лестнице в холл и шипит лакею, направляющемуся к двери:

– Дайте мне время. Пошлите кого-нибудь за кипятком.

Чайная посуда и тарелки с фруктовыми пирожными расставлены на столике, в точности как она велела. Света в гостиной мало, но он скапливается в чашках и мягко сияет сквозь тонкий фарфор – что светлячки, рассаженные по бутылкам. Сьюки едва успевает оправить платье и пригладить волосы, прежде чем дверь открывается и гостьи входят, столь шумно шелестя юбками, столь звонко цокая каблучками и столь оживленно переговариваясь между собой, что в голове у нее разом становится пусто. Она старательно улыбается, пока дамы целуют ее в щеку и внимательно оглядывают. Однако миссис Кроуфорд с дочерью равно внимательно рассматривают и все вокруг – чашки, обои, книжный шкаф; причем обе крутят головой столь энергично, что рискуют вывихнуть шею.

Миссис Флауэрдей, чуть напудренная молодая женщина, берет Сьюки за локти и смеривает глазами.

– А вы, надо полагать, мисс Хэнкок, – говорит она. – Не миссис.

– Я племянница мистера Хэнкока, – отвечает Сьюки. – Мисс Липпард. – Будучи самой младшей среди своих многочисленных сестер, девочка не привыкла именоваться таким образом, но она не знает, какая степень фамильярности допустима с этими особами, а потому произносит свое имя с вопросительной интонацией: – Сюзанна? – Лицо у нее пылает. – Миссис Хэнкок скоро присоединится к нам.

– А! – Миссис Флауэрдей издает переливчатый смешок. – Я сразу поняла, что вы – не она: я столько наслышана о ее красоте.

Мисс Кроуфорд по-прежнему держит в руках громоздкий сверток и сейчас принимается снимать с него слой за слоем: за мехом следует плотный муар, потом коломянка и, наконец, узорчатая шаль. Женщины подступают вплотную к ней.

– Ути, мой маленький! Ты проснулся?

– Мы хорошо поспали, а? Да, очень хорошо.

– Ах, какой ты у нас молодец, что поспал как следует.

Ибо в свертке лежит младенец со сморщенным личиком и слипшимися от пота волосенками; он раздраженно моргает, глядя на женщин, и подносит к глазам крохотные ручонки. На запястьях у него глубокие перетяжки, на костяшках пальчиков – ямочки.

– Красавчик наш! Мисс Липпард, ваш дом первым удостоился визита нашего Малыша.

– О… – произносит Сьюки. – Не желаете ли испить чаю?

Но и усевшись, дамы продолжают ворковать с младенцем, которого старая дева мисс Кроуфорд легонько подкидывает на коленях; его головенка, откинутая ей на грудь, болтается на тонкой шее.

– Полагаю, это ваш первенец, – обращается Сьюки к миссис Флауэрдей.

– Более того, еще и мой первый внук! – горделиво сообщает миссис Кроуфорд. – Удивительно, как вы догадались? Но знаете, когда он только родился, мне до него решительно никакого дела не было. Меня заботило лишь самочувствие Каро, поскольку все младенцы более или менее одинаковые, а Каролина у нас одна. Во всяком случае, так я тогда считала. – Она подается к малютке и нежно прихватывает его щеку большим и указательным пальцем. – Но я была не права, да, мой сладкий? Ведь ты у нас самый прелестный мальчишечка на всем белом свете, верно? – Она снова поворачивается к Сьюки. – Теперь я в нем души не чаю, так что я прощена.

На лице мисс Кроуфорд мелькает улыбка. На вид этой женщине лет сорок, и она красива особенной суровой красотой: резкие черты, крупный орлиный нос. Ребенка она держит совершенно спокойно, почти не обращая на него внимания, а когда он вдруг морщит личико и испускает натужный вопль, она даже бровью не ведет, но привычным движением подставляет указательные пальцы, чтобы он за них ухватился. Младенец упирается крохотными ножками ей в колени и выгибается назад, пытаясь встать; глаза у него вытаращиваются от усилий, на искривленных губах пузырится слюна.

– Ах, какой силач! Настоящий Геркулес! И не подумаешь, что нам всего три месяца от роду! – хором восклицают мать и бабушка, но сама мисс Кроуфорд не произносит ни слова – просто крепко сжимает пухлые запястья младенца, который стоит у нее на коленях, покачиваясь и вихляясь, как марионетка. – А как замечательно наша Джейн умеет с ним обращаться – вы заметили, мисс Липпард?