Камень-1. Часть 2. Колбаски, тайны и загадки в безмятежный период. - Александр Бельский

через неё. Правда, так и не понял, успешно или нет. Никаких нитей Силы он не заметил, ни снаружи, ни внутри. Ничего. Ну и ладно. Он уже почему-то не сомневался, что сейчас начнется пальба, так хоть колдунов или колдовских ловушек нет. Тем временем ур-барак наконец-таки поднял левую руку, загнул крючком указательный палец, показывая Камню, что и входить будут крючком, а не крест-накрест. То есть тот, кто слева от двери идет по левой стене, держа на прицеле правую, а тот, кто справа — наоборот. Затем Гимли повернул ручку и потянул на себя дверь (она открывалась наружу). Выждав ещё миг, который понадобился, чтобы вложиться в приклад, Камень, почти не задумываясь (спасибо тренировкам) рванулся почти вприсядку за дверь. Ур-барак резво, а для своего возраста так даже очень резво метнулся внутрь за ним. Гимли держал правую сторону, Камень — левую. Вопреки тревогам Дарри, кабатчик не пёрся за ними, а, грамотно присев и укрывшись, страховал им спину. Дом был просторен, но всё же не дворец, и уже через каких-то пять минут они убедились, что первый этаж чист, задняя дверь заперта (но, правда, побитые окна не давали считать периметр закрытым). Также осторожно и быстро они проверили и второй ярус. Вопреки тревогам Камня, никакой стрельбы не приключилось. Дом был пуст. Ни чердака, ни подвала в доме не было, так что осматривать больше было нечего. Однако, хоть все прошло быстро и гладко, они словно весь день в штреке проработали. Дарри почти что видел, как крупными хлопьями пепла осыпаются на пол его сгоревшие нервы. Уже не скрываясь и почти не сторожась, они спустились вниз. Гимли устало опустился на диван в центре главной комнаты. Иваныч уже был тут как тут. Нахально выудив из кухонного чулана бочонок, он налил в три толстого стекла пивных кружки, добытых из посудного шкафа, задорно журчащее пиво, довольно тёмное, почти красное. То ли после пепелища, то ли от волнения, но Дарри, хоть и не мог никогда прежде похвастаться тонким обонянием, явно почуял божественный, щекочущий нос полнотелый запах, чуть горьковатый и манящий. А пена так просто звала к себе. Гимли бережно принял кружку из рук Иваныча, вдумчиво понюхал белоснежную пузырчато шипящую шапку и сделал два огромных глотка. Лицо его приняло мечтательно-счастливое выражение доброго дедушки, тетёшкающего после долгой разлуки любимого внука. Обтерев заскорузлой ладонью пену с усов, грязных после осадного сидения в подземельях управы, он откинулся на спинку дивана и сделал третий глоток. Уровень в кружке заметно просел. Впрочем, ни Иваныч, ни Дарри от ур-барака не сильно отстали. Гимли задумчиво осмотрелся, поскреб в бороде с таким звуком, будто стальной щеткой чистили от ржавчины железную заготовку, и задумчиво изрек:

— А ведь прав ты, хозяин крова. Изменщик твой Карташка, и сейчас или в бегах, или в богах. На их суде, в смысле.

Иваныча это заключение гнома заметно ободрило, но, то ли из духа противоречия, то ли из своего неуёмного любопытства он спросил:

— Это с чего ты так решил?

— А ты оглянись вокруг. Ты дом после обыска видел? Ну, так хоть свой вспомни. Всё из ларей и чуланов вывернуто, в кучи свалено, растоптано и загажено, а сами шкафы да ящики поломаны в поисках тайников. А тут? В доме народ был, видно и по кроватям, да и вообще, но — чистенько. Даже большей части крошева стеклянного на полу от битых окон нет, да некоторые окна фанерой уже зашиты. Стало быть, убирали. Пиво не растащили, ты в это можешь поверить? Посуды на кухне грязной нет, то есть порядок-то блюли, ну, для бандитов, вестимо — просто будь здоров! Значит, за своего он у них, и не из простых «подай-принеси», а, поди, шишкой какой был в головке мятежа. Не из первых, конечно, но всё же...

— Точно! И ведь когда налёт на них планировали, я вот вспомнил сейчас, ещё говорили, что он крышу от минометов заранее укрепил, так что мины мелких калибров её взять не могли! Так что точно он изменник!

Гимли сплюнул на пол с досадой и злостью:

— А вот на пять минут раньше вспомнить не мог? Ладно… Думаю я, на «Камеру знаний» он работал, и строили тут все на ас-Ормановские денежки. И вот на кой ляд это буйство Вирацу припонадобилось — ума не приложу. Ежели он в Пограничном вынюхивал для барона Морна, так ему надо было как мыши под веником сидеть. Да уж больно место козырное, видно. Но хоть бы и так — ну не нужно это всё Вирацу, хоть тресни! Тут кого-то третьего ушки торчат. Ну, ладно, — перебил сам себя старый гном, — слова это всё. А время бежит. Не пальнут нам в спину из дома — и то ладно. Пошли, баню проверим, да и за лабаз возьмемся. Ой, баня, баня… Всё бы за баню отдал сейчас!

В бане, к слову сказать, тоже открытой, всё оказалось как в доме — видно, что кто-то в ней жил, чистоту и порядок блюл, но этого кого-то и след простыл.

Лабаз был монументален. Стены из старого тесаного камня возвышались метра на три, а до конька было верных пять-шесть. Только то, что на форт не смотрело ни одно слуховое окно на крыше, да и директрисса была закрыта самим Карташкиным домом, объясняло, почему его не использовали как укрепление при осаде форта. В ширину лабаз был метров шесть, и метров так двенадцать в длину. И ещё он оказался заперт, аж на два замка.

Глава 4

Глава 4, в которой герой сначала попадает в лабаз, а потом в нём (лабазе, а не герое) находится много интересного и неожиданного.

Иваныч с досадой сплюнул:

— Ну вот, всё коту под хвост! Зря шли только…

— Чегой-то? — с искренним недоумением спросил Гимли.

— Как чего? Заперто же… Не открыть так просто. Стены вон какие! Греметь начнём и вляпаемся сразу.

Гимли посмотрел на хозяина гостиницы как на неразумное дитя, оглядел замки и тягостно вздохнул. Камню было совершенно ясно, что вздыхает он не из-за