Камень-1. Часть 2. Колбаски, тайны и загадки в безмятежный период. - Александр Бельский

— И много их было, выживших-то?

— Сперва трое. Тогда я в первый раз и сотворил…

Гимли сообразил, что Камень сейчас скажет, и замахал рукой, словно отгоняя пчелу, и показывая взглядом, бровями, бородой, короче, всем лицом в сторону так кстати отвлёкшегося на служанку Иваныча.

— Ну, стал тем, кто я есть теперь, короче говоря, — закончил Камень, теребя свои три волосины в шесть рядов на подбородке и с завистью глядя на напоминавшую грязную паклю роскошную бороду Гимли.

— И ты их всех положил тем, что я думаю, или честной сталью?

— Двоих застрелил, одного тем самым, что ты думаешь. И одного из двух первых тоже тем самым.

— Не понял… Ты уж определись с этим одним из двух первых, сталью или… не сталью?

— Да сталью, сталью. Только он восстал нежитью, и уже пришлось… По другому.

— О как! Так там ещё и посмертные заклятья были… Да, паря, повезло тебе с первым настоящим боем…

— Я бы хотел напомнить, что я уже прошёл первую службу в хирде, и боевые выходы у меня тоже были!

— Ага, ага. Ты что, думаешь, я не озаботился о тебе разузнать, когда мне такое счастье в караване на шею навесили? Выходы у него были! Боевые, прямо вот до невозможности! Крестьян-контрабандистов они три раза погоняли. Ну да, один раз с пострелушками даже, только это на кровавое посвящение в щитоносца ну никак не тянет. А вот тут — да, считай, что прошёл обряд. И, ладно, не зазнавайся только, хорошо прошёл. Верно Воронов сказал, когда Копейка выкатила, ты быстрее всех успел сообразить. По сути, спас нас всех тогда, чего уж… Ну, ладно, дальше, дальше давай! Только, это, сам понимать должен, — и он снова всем лицом показал на пузатого владельца «Улар-реки», повернувшегося снова к ним.

— Ну, я ослабел после этого, с восставшим почти в рукопашную все было, его же пули не брали, и даже серебро не брало! Так что в дом зашёл… неосторожно. А там они, к ритуалу приготовленные.

— Они?

— Ну, девицы. Их там трое было, к жертве предназначенных.

— Так ты что, трёх девиц спас?

— Нее… Двоих. Там ещё один туг затаился, самый их главный. Ну вот, он меня чуть не убил, а одну из жертв таки и убил совсем. Меня-то кольчуга спасла, а они в ошейниках рабских были, не могли пошевелиться. Вот этот гад ей прямо в лоб и всадил пулю. Но всё ж я успел его, а не он меня. Ну вот, а потом я оставшихся в живых двух девушек от ошейников освободил, и дальше уж она меня спасала. Сперва от… Ну, истощения, я там чуть ноги не протянул. Потом решили у неё пересидеть, в лавке, и вот там… Короче, надо мне к ней!

— Не тебе, а нам. Раз она тебя спасла, то дело рода!

— Да род-то тут при чём?

— При том! После объясню! Но теперь род у этой твоей Вараззы в большом долгу…

— Это Варазза из «Дракона благости» что ли? Ну, магической лавки, на рынке? — встрял любопытный Иваныч, даже забывший, что им нужно спешить со всех ног.

— Ну, да, наверное. Вряд ли там две магических лавки, — пробормотал Камень, краснея.

— Баба-то она хорошая, и зелья у нее что надо. И друидка она сильная, что говорить. Только держит себя наособицу, для армирки прямо вот в строгости невероятной.

— Иваныч, ты что, удочку к ней закидывал? Или уж сразу уд срамной? А как же твоя хозяйка? Ты гляди, ходи после этого с оглядкой, она такая, что и тебя в бараний рог скрутит!

— Да скажешь тоже… Я и не знаю про неё, Вараззу эту, ничего толком, хотя и она, и я который год тут живём. Я ж так, по-соседски просто, поболтать с ней хотел. От ревматизма зелья пару месяцев назад брал. А она прям как с приезжим, слова лишнего не сказала, да. Да и ни с кем она, вроде, дружбы особой не водит. А ещё говорят «легкомысленный, как танцующий армирец». Так я не припомню даже, чтоб она на какие балы-вечеринки у местных дам приходила, хотя наверняка и звана была не раз. И ухажёров не примечал. Городок-то у нас маленький, утром чихнёшь спросонья, так к обеду все знать будут, что ты со страшной простудой слёг. А про неё даже и сплетен не припомню никаких.

— Знаешь, что в тебе самое прекрасное? Любопытство твоё, ну, и усы. Они такие роскошные, и так загибаются кверху, что ты зимой можешь наушники у шапки не опускать. Только из-за этого привычка у тебя появилась — уши греть, по делу и без него. Ладно, пошли, в самом деле, в «Барабан». А то не успеем ничего. Веди! — и Гимли, одной рукой держа свой дробовик, другой бесцеремонно развернул содержателя гостиницы к пожарищу, и вновь, как только Иваныч устремился вперёд, сделав страшное лицо Камню и прижав, будто этого ещё и не доставало, палец к губам.

Между гостиницей и бывшим трактиром было не меньше одной пятой мили, и тут завалов трупов, транспорта и награбленного барахла, как на базаре, слава Прародителю, не было. Камень про себя подивился, что такая площадь просто заброшена. Хотя нет, она была явно выровнена от ям, и на ней не росло ни кустика, ни деревца. Да и выкошена она была старательно. Дарри решил, что подумает над этим позже.

Гарью запахло издалека, перед ними было ещё не меньше четверти пути, а запах уже ощущался.

— Прокоптились твои колбасы, Иваныч, а вот пиво, скорее всего, тю-тю… Скисло от жара. И это очень и очень жаль!

— А вот и нет! Какой же кабатчик будет пиво держать в бочонке без защиты рун вечной свежести? — прохрипел запыхавшийся толстяк.

На этих словах Дарри слегка дёрнулся, что не прошло незамеченным для Гимли. Справедливо рассудив, что это связано как-то с новыми умениями парня, он сделал себе пометку в памяти расспросить того позже.

«Отставной К. барабанщик» был двухэтажным и длинным, сложенным из невероятных, в два обхвата бревен. Именно что был. Даже диаметр венцов теперь можно было только предполагать по их останкам и рассказу Иваныча. Две бочки бензина и гномьи зажигательные гранаты превратили его в грандиозное пожарище. Судя по всему, костер был ещё