Камень-1. Часть 2. Колбаски, тайны и загадки в безмятежный период. - Александр Бельский

тот, жар от углей все ещё ощущался, так что ур-барак даже притормозил, опасаясь за свою бороду. Да что там, некоторые упорные угли даже и сейчас ещё, на третий день, светились тёмно-красным, подёрнутым седым пеплом отсветом. Сгорел и деревянный забор, выгорел весь соседний дом, справа от трактира, занявшийся от огромного кострища. А может быть, взрывом, о котором говорил Иваныч, на него закинуло достаточно горящих обломков. Гимли досадливо махнул рукой:

— Ну, всё… Плакало наше пиво, пропала наша колбаса. Не могло в этом горне ничего уцелеть, погорело всё.

— Не ной, борода, — с высокомерным превосходством ответил Иваныч, утирая покрытые бисеринками пота лоб и мощный рифлёный загривок клетчатым платком, который мог бы служить и скатертью, — я, чай, посмотрел всё до выхода. Говорил же тебе, Карташка хоть и паскудник был, но хозяин справный. Он, когда строился, почти весь квартал выкупил. «Барабан» ведь с «Приютом» на втором этаже почитай, весь участок заняли. Да и бревна такие были, что, когда он тут строился, даже Орас из «Водара» не поленился прийти посмотреть. Здесь же пришлось два домишка разобрать, чтобы сруб трактирный сложить, один на самом участке, и ещё соседний, иначе венцы никак не поднять было. Соседний — это аккурат на месте того, что сгорел за компанию, Аркашка его потом заново отстроил, чуть сдвинув правее, и в аренду сдал. А сам-то он жил с другой стороны, там был заброшенный участок с развалинами каменными. Тут же ещё до Воссияния было какое-то поселение, говорят. Вот он из тех древних руин лабаз и перестроил, каменный. И там же у него дом и баня. Добротные, надо сказать. Вон они, видишь? Целенькие, вроде бы, забор только сгорел. Ветер как раз оттуда дул, потому и устояли, а соседний дом, сдвинутый, тю-тю. Ещё повезло, что дальше огонь не пошел.

— А может, он и живой тогда, Аркадий этот? Отсиделся дома, или в городе где, а сейчас вернулся, и всё. А тут мы, за колбаской… Вот с чего ты решил, что он взял и умер? И ещё с чего вот ты надумал, что он добровольно Созерцающим помогал, ась? Сейчас полезем в сарай и словим свинцовый жёлудь в спину. И ведь он же в полном своём праве будет, мне бы тоже не понравилась такая соседская поддержка.

Иваныч встал, как будто с размаху налетел на столб. Он выглядел таким ошеломлённым, будто обнаружил пропажу собственных усов.

— А… Так это… Александр же говорил, что в гостинице всех перебили… Ну, вот я и подумал…

— Да? Вот прямо так и сказал, мол, Иваныч, видел я там Карташку, помогал он чернецам колдовать, а теперь они все мертвее мёртвого?

— Ну, нет, конечно. Да он и вовсе его не видел никогда, наверное. Ни живым, ни мёртвым.

— Так чего ж ты, демон старый, решил, будто он покойник, а? Продумал он всё! Да вот хрен тебе в жопу, вместо укропу! Ладно, слухай сюдой. Сейчас мы с тобой вместе зайдём в дом. Сосед соседу должен же помогать? Вот ты по-соседски и узнаешь, не нужна ли какая поддержка, если он жив, конечно. Только не лезь вперёд, мало ли, как оно там и кто там ныне сидит. Может, и бунтовщики затаились, почем знать? Малец, ты вперёд тоже не шибко лезь, понял? Ох, зря я тебя поволок сюда, отгрызёт мне Рарри голову! Ну, что сковано, не расплавив, не перекуёшь. Сейчас хоть посмотрим, как тебя учили двойкой в доме работать. Что из оружья с собой у кого, и сколько патронов?

— «Маузер», заряжен, и четыре обоймы. «Чекан» короткий, только то, что в барабане. Нож, — ответил Иваныч.

— «Таран». Пять картечи в магазине и ещё двадцать в перевязи. Два револьвера, к ним четыре скорозарядника. Нож, — пробормотал Камень. Он понял, что как-то совсем не готов воевать, и постарался настроиться. Может, накрыть всех незначительностью? Но, глянув на Иваныча, решил не торопиться с этим.

— Что, расслабился уже? Ты, паря, запомни, самый трудный бой — следующий. Так что не плюскай губами и сожми жопу в кулак. Лишняя дырка в ней это не лекарство от запора. Я иду первым номером, ты вторым. Иваныч, ты побудь на страховке, только в нас не пальни! Внутри против солнца идем, ну, против часовой стрелки. И запомни, Камень — никаких твоих штучек! Ну, всё, помоги нам сила гор, пошли, время не ждёт.

Камень потопал за ур-бараком, за ним — сопящий и пыхтящий не хуже гнома содержатель гостиницы. Обугленный забор с выгоревшими и рухнувшими воротами, которые, судя по расположению огарков, были раскрыты ещё до пожара, не защитил бы их от обстрела из дома, но хотя бы скрывал. И, пройдя его, Камень почувствовал себя как-то зябко, так что вновь еле сдержался от того, чтобы не укрыться за незначительностью. Окна в доме у Карташки были разбиты, не все, но многие. Это как раз было понятно с той пальбой, которая была в городе эти дни, да и со взрывом гостиницы тоже. Но всё равно, мысль, что кто-то из темноты смотрит и, может быть, через прицел, не очень ободряла. Вот, наконец, и парадное крыльцо. Взойдя на него, они оказались в мёртвой зоне для обстрела из дома. Что радовало, если, конечно, никто не кинет гранату из окна верхнего этажа. Гимли обернулся и кивнул Иванычу. Тот сразу понял, что от него требуется, и завопил густым баритоном:

— Аркадий! Эй, Аркадий! Ты живой? Это я, Иваныч. Помощь не требуется?

Тишина. Гимли, встав не за дверью, а за стеной, осторожно потянулся к красивой бронзовой ручке. Дверь оказалась не заперта. Камню до чёртиков хотелось сказать, что все это похоже на фильму. Вот сейчас начнет звучать тихая тревожная музыка, она будет всё громче, громче… Потом крупным планом ладонь Гимли возьмётся за ручку и дверь, открываясь, заскрипит, терзая предчувствием душу. Музыка, нагнетая зловещие ожидания, тут и оборвется, а из-за двери появится маленький трогательный котенок и печально мявкнет, беззащитно глядя на них. И когда все выдохнут и умилятся, настоящее зло вдруг метнётся из темноты и, заполнив весь экран целиком, поглотит их всех разом. Но тут очередной вопль Иваныча стер все эти сопли и заставил Дарри мысленно себя обругать и намотать нервы на кулак.

— Аркадий! Ты дома? Мы войдём?

Дарри украдкой всё же потянулся к силе и осмотрел своим новым взглядом замок, дверь. Он даже попытался заглянуть