Через Сибирь - Фритьоф Нансен

Зырянин объяснил, что он приехал сюда, чтобы вместе со стариком поохотиться и порыбачить. Кроме того, у него ещё были и олени, но он явно занимался и торговлей. Он выглядел пройдохой в отличие от остальных. Он рассказал, не без особой гордости, что шрам в уголке рта с правой стороны остался после ножевого удара в драке. Востротин объяснил мне, что зыряне — любители водки и большие драчуны, а вот самоеды — народ на редкость тихий, хотя тоже при любой возможности готовы пропустить рюмку.

Старик с проседью, который правил в лодке, тоже не был похож на чистокровного самоеда. Остальные же выглядели настоящими аборигенами, а один из них, молодой человек лет двадцати пяти, был просто красив. Мы узнали, что именно он и построил лодку, на которой они все приплыли. А ещё один с изрытым оспой лицом выглядел просто ужасно и был явно глуповат.

Мы пригласили их подняться на борт, и они полезли по верёвочной лестнице почти как обезьянки. Они в растерянности толпились на палубе и разглядывали всё с нескрываемым любопытством. Вряд ли ранее им доводилось бывать на таком большом пароходе. Всё ценное железо, какое было на корабле, они считали нужным погладить. Они не могли отвести взгляда ни от железных поручней, ни от чёрной трубы, ни от цепей и тросов, ни от мачт, ни от люков. Они смотрели в тёмную глубь машинного отделения, прислушивались к странным звукам оттуда — визгу валов и шестерёнок и лязгу металла. Наверняка они решили, что там был таинственный подземный мир.

А в Лиде тем временем проснулся коммерсант, и он завёл с гостями мену — купил себе два ножа с украшенными латунными бляшками ножнами, пояса и латунные же цепочки. А в обмен он предложил свои товары, в том числе и электрический фонарик, который не мог не произвести на гостей впечатления, и один из них в конце концов выменял его себе. Само собой, что, вернувшись домой в своё становище, он поразит воображение своих соплеменников этой колдовской штуковиной. Но что, интересно, отразится на лицах, когда колдовство потеряет силу и света больше не будет?

А затем мы провели гостей в кают-компанию, где они тоже разглядывали всё с величайшим вниманием. Мы завели им граммофон, но он не произвёл ни них особого впечатления. В Обдорске они уже слышали граммофон, заявили они, да и орал он погромче нашего.

Следующим пунктом программы была капитанская рубка, в которой попискивал и гудел беспроволочный телеграф, а телеграфист в это время выстукивал свою телеграмму. Тут уж у гостей просто рты пооткрывались, они старались получше всё разглядеть через головы друг друга, а на лицах у них отразились величайшее удивление и восхищение. Вряд ли они могли себе представить, что с помощью этого таинственного приспособления можно послать по воздуху сообщения на другой конец земли. Но одно им было ясно — они встретились с новой и непостижимо мощной силой.

Одежда их была сшита из оленьих шкур и надевалась прямо на голое тело, в прорехах можно было видеть золотистую кожу. Они все были одеты в балахоны с капюшонами, такую одежду носят и мужчины и женщины, так что отличить непосвящённому человеку одних от других нелегко. Я думал, что на борт к нам поднялись шестеро мужчин, но вот многие из команды готовы были поспорить, что двое из них — женщины. А телеграфист позже заявил: он лично может ручаться только за одну «даму».

При помощи Востротина, который мне переводил, я смог выяснить, что свою лодку они построили сами из досок, привезённых из Обдорска на трёх санях, связанных между собой, которые тянули шестеро оленей. Так что становилось понятно: лодка в здешних краях — большая роскошь, если для её постройки требуются такие усилия. Поэтому на морских животных охотятся чаще всего прямо со льда, поблизости от берега.

На Ямале проживало по приблизительным подсчетам 350 мужчин-самоедов в возрасте от 15 до 55 лет, которые были обязаны платить подать в пользу русского правительства. Судя по этой цифре, население, с учётом женщин и детей, должно составлять около тысячи человек. Все они юрацкие самоеды, или «каменные самоеды» (ещё называемые «уральскими самоедами»), помесь остяков и самоедов. Часть из них живёт на Урале, на юг от Ямала, их численность также около тысячи человек.

Самоеды из Архангельской губернии, которая расположена к западу от Урала, также изредка приходят на Ямал, но большая часть ямальских кочевников приходит всё-таки из Обдорской волости.

Два раза в год они совершают большие переходы. Осенью уходят они со своими стадами оленей в леса вокруг Надыма и Обдорска, а зиму проводят в лесах нижнего бассейна Оби.

На зимней ярмарке в Обдорске продают они пушнину, моржовую кость, оленьи шкуры, оленину и другие товары, а сами запасаются необходимым провиантом, свинцом и другими нужными им вещами. Они по большей части из еды покупают муку, белый хлеб, масло, чай, табак, который предпочитают жевать и лишь изредка курят или нюхают. Те, кому позволяет достаток, приобретают сахар и лучшие сорта пшеничной муки, конечно, сообразно со средствами, а также водку, до которой все они охочи и пьют при первой же возможности, а иногда даже и упиваются ею до бесчувствия. В случае крайней необходимости готовы они купить горячительное даже и в тундре у запасливых людей и платить при этом по оленю (то есть по 10 рублей) за четверть (то есть 3,1 литра).

В марте и апреле трогаются они в обратный путь на север к пастбищам на Ямале[29]. Путь от Обдорска до северного Ямала занимает почти два месяца. И тот же путь проделывают они осенью. Получается, что четыре месяца в году самоеды проводят в пути со всем своим скарбом и чумами, кочуя с севера на юг и обратно. Остальное время года они живут спокойно в тундре на Ямале или в лесах возле Оби.

С ноября по март на Ямале почти нет людей. Тут можно встретить лишь изредка самоедов, которые остаются у Малыгинского пролива и по берегам Карского моря ради весенней охоты на медведя. Иногда бедные самоеды остаются у Обской губы или возле одного из больших озёр, потому как у них слишком мало оленей для таких дальних путешествий. Вот и приходится им довольствоваться рыбалкой. Самые нуждающиеся живут на одном месте годами.

На Ямале же живут десять различных племён, каждое из которых предпочитает оставаться на определённой территории и строго блюдёт границы своих и чужих пастбищ. К каждому чуму также «приписаны» определённые пастбища, но тут уж неписаные правила соблюдаются не так строго. В своих «угодьях» и проводят самоеды довольно спокойно лето, переставляя чумы на другое месте только тогда, когда оленям требуется новое пастбище.

Там же самоеды охотятся на гусей и рыбачат в озёрах. Логовища песцов считают они своей собственностью и вокруг выставляют ловушки и капканы.

На Ямале самоедам живётся хорошо. Этот полуостров изобилует отличными пастбищами для оленей, а на его просторах водится множество зверей, рыб и птицы. Именно поэтому тут и живёт так много самоедов. Некоторые стада их оленей достигают 5000 голов, а те из самоедов, кто может похвастаться лишь двумя-тремя сотнями оленей, считаются чуть ли не бедняками. Настоящие же бедняки, у которых оленей совсем мало, занимаются рыбной ловлей на побережье, прежде всего к востоку от Оби. Они напоминают наших саамов, только не в пример беднее. Но чем глубже в ямальскую тундру, тем богаче самоеды.