Надежды леди Коннот - София Джеймс

Когда они ушли, Фрэнсис невольно схватился за горло и подошел к окну. Ему не хватало воздуха. В такие минуты он нуждался в открытом пространстве.

За несколько дней вся его жизнь изменилась до неузнаваемости.

Сначала он, сам того не желая, заслужил вечную благодарность «ангела светского общества», а теперь оказался опекуном девочки, которую трудно назвать иначе чем «дьявольским отродьем».

Завтра ему понадобится больше узнать о прошлом Анны Шерборн и постараться выяснить, как и почему погиб Клайв Шерборн.

Немного успокоившись, он отпил еще бренди, и пальцы потянулись к нижнему карману, чтобы проверить, там ли письмо. Он достал и разгладил его, а потом в очередной раз перечитал.

Сефора понимала, что Фрэнсис Сент-Картмейл ей не ответит. Прошло уже несколько дней после бала у Хедли. Кроме того, подобная переписка скомпрометировала бы незамужнюю женщину. И все же в глубине души она надеялась, что граф, возможно, передаст ей послание тайно, через горничную. Но она ничего не получала.

Мария настояла, чтобы они пошли гулять после обеда. Хотя Сефоре не хотелось идти туда, куда предлагала сестра, неожиданно для себя она очутилась на тропинке, которая вела вдоль Темзы. Сестра крепко держала ее за руку.

– Сефора, у тебя нездоровый вид, и мама волнуется, потому что ты сильно изменилась. Она просила меня поговорить с тобой о лорде Дугласе, потому что ей кажется, будто ты питаешь к нему расположение. Она уверена, что позавчера на балу ты что-то ему передала. Я пыталась убедить ее, что она ошибается, но она…

– Так и было.

– Ой! – От неожиданности Мария остановилась.

– Я передала ему письмо. Мне хотелось поблагодарить его… за то, что он меня спас… что поделился со мной воздухом… а еще извиниться за то, что я так сильно его оцарапала. Царапины воспалились, и все по моей вине. – Поняв, что болтает слишком быстро, Сефора глубоко вздохнула. – Я рада, что написала.

– И Дуглас ответил?

Сефора покачала головой. Против ее воли глаза наполнились слезами.

– Нет. Я надеялась, что он ответит, но нет.

– А Ричард знает?

– Что я передала письмо? Конечно нет. Он… – Сефора сделала паузу. – Собственник.

– В таком случае как мама обо всем узнала?

– Она видела, как я разговаривала с ним на балу.

– Ты разговаривала с лордом Дугласом? Что он сказал?

– Намекнул, что не дал бы мне утонуть и что это было всего лишь небольшое происшествие. Я ему поверила.

– Боже мой! Он… настоящий герой. Как Орфей, который пытался вывести свою любимую Эвридику из преисподней! Подземный мир – такая же метафора для воды, и оба спасения были сопряжены с таким риском…

– Перестань, Мария! И потом, Орфею ведь не удалось довести дело до конца.

Сестра рассмеялась, смутив ее.

– Сефора, скажи, когда Ричард держит тебя за руку, ты слышишь музыку? Ты чувствуешь тепло, вожделение или желание?

– Нет, а что?

– Не чувствуешь? – В шепоте сестры послышался ужас. – И все же собираешься выйти за него замуж? Боже мой! Ты готова растратить свою жизнь зря? Сефи, я бы так не поступила. Клянусь, я выйду замуж только по любви.

Вожделение. Желание. Любовь. Интересно, что такого знает Мария и что упустила она? Откуда младшая сестра набралась таких мыслей и почему они… пробуждают в ней столько воспоминаний?

– Я выйду замуж за человека, который ради меня готов рисковать жизнью, за человека храброго, доброго и правдивого. Ни деньги, ни репутация не будут играть для меня никакой роли. Что бы ни говорили другие, я решу все сама.

– Мария, о Сент-Картмейле рассказывают не слишком приятные вещи. – Сефоре не понравилось неодобрение в собственном голосе, но она заставила себя продолжать: – Для хорошего брака требуется прочное основание дружбы и доверия. Как у мамы и папы.

– Надеюсь, ты заметила, что последнее время наши родители почти не разговаривают друг с другом.

– Ну, возможно, не последнее время, но… – Она велела себе замолчать.

Им навстречу по тропинке шли трое мужчин; всех троих можно было назвать настоящими красавцами; один из них казался заметно выше остальных.

Лорды Дуглас, Монтклифф и Уэсли… Черные волосы Фрэнсиса Сент-Картмейла отчетливо выделялись на солнце. Он пока не заметил Сефору и Марию, так как они стояли против солнца. У Се-форы екнуло сердце. Что делать? Остаться на месте или бежать?

Ее замутило. Она застряла между правдой и ложью, металась между надеждой и ужасом. Нет, ей не хотелось такой внезапной встречи. Ей нравилось, когда все делается как надо и разворачивается постепенно. Она пришла в смятение… но было уже слишком поздно что-то предпринимать; оставалось лишь идти навстречу с высоко поднятой головой.

Он не ответил на ее письмо. Ей кажется или на его лице в самом деле застыла неприязнь?

– Улыбнись, ради всего святого! – Шепот сестры прорвался сквозь страх.

Сефора послушно растянула губы. Глупо улыбаться, стиснув зубы, стараясь унять биение сердца.

– Дамы… – первым заговорил лорд Уэсли. Его гладкая столичная речь успокаивала.

Сефора велела себе опомниться и выпрямилась.

– Лорд Уэсли… – Голос звучал как обычно.

На лорда Дугласа она не смотрела. Она ни разу не взглянула на него, хотя остро чувствовала его близость.

– Мы совершенно случайно пошли этой дорогой, – с самым невозмутимым видом заявил Гейбриел Хьюз. – Монтклиффу захотелось взглянуть на реку.

Их догоняла тетя Сьюзен, сестра отца. Они с горничной остановились в добрых десяти шагах от них; тетка смотрела на племянниц довольно сурово. Она напоминала матушку-гусыню, которая готова ринуться в бой, но не решается, догадываясь о высоком статусе противников.

Неожиданно Дэниел Уайлд, лорд Монтклифф, подошел к тете Сьюзен, взял ее за руку и отвел в сторону. Лорд Уэсли вдруг затеял с Марией разговор о погоде, хотя предмет разговора его совершенно не интересовал. Поэтому Сефора осталась наедине с Фрэнсисом Сент-Картмейлом.

– Позвольте поблагодарить вас за письмо, леди Сефора. Еще никто не выражал мне благодарность так искренне.

Она забыла, что он так и не написал ей ответ. От одних звуков его голоса мурашки побежали у нее по коже.

– А меня, милорд, еще никогда не спасали так безоглядно и самоотверженно.

– Значит, нам обоим повезло, и мы оба достойны восхищения. – Он улыбнулся, и его светло-карие глаза повеселели, прорезав мрак.

Услышав его шутку, Сефора густо покраснела; она не сомневалась, что ее румянец значительно темнее бледно-розового дневного платья.

Она всегда была так уверена в любой светской ситуации, так хорошо умела вести разговоры ни о чем и так остроумно парировала выпады собеседников! За те четыре года, что она вращалась в обществе, она научилась быть сдержанной, вежливой и скромной. Она ни разу не отпустила неуместного замечания, никого еще не задела словом. Она была осторожной, благочестивой и доброй. Всегда – но только не сегодня. Сегодня вдруг проявилась другая ее часть, которая прежде пряталась.