Пружина для мышеловки - Александра Маринина

Юркунс постелил ему в кабинете. Диван оказался действительношироким, но ужасно неудобным. Впрочем, даже если бы диван этот оказался верхомкомфортабельности, Андрей вряд ли уснул бы. Сначала не давало спатьраздражение, вызванное словами старого доктора, и Андрей мысленно искаларгументы, доказывающие, что Лев Яковлевич ошибался. Но чем больше аргументовон находил, тем яснее почему-то ощущал слабость собственной позиции.

Покрутившись в постели часов до четырех, Андрей не выдержали вышел в гостиную покурить. Дверь в спальню Льва Яковлевича была приоткрытой,и Андрей решил осторожно прикрыть ее, чтобы дым не потревожил некурящегостарика. Однако едва он приблизился к двери, как послышался бодрый голос:

– Что, голубчик, не спится? Болит ранка-то?

Андрей буркнул в ответ что-то невнятное, а про себя подумал:«Да пошел ты!» Выкурил подряд три сигареты, прошел в кухню, выпил стакан водыиз-под крана и снова улегся в кабинете. Но сон так и не пришел к нему.

Утром Юркунс накормил его завтраком, состоящим из яичницывсе с теми же ватными сосисками и крепкого невкусного чая, и Андрей отправилсяв ЗАГС за свидетельством, а вечером уже летел в самолете из Вологды в Москву.Завтра он отнесет свидетельство о смерти Личко в посольство и в ближайшие жевыходные поедет в Питер. Надо поговорить с мамой. Он еще не знал точно, о чем,но чувствовал, что поговорить обязательно надо.

* * *

Однако к тому моменту, когда Андрей Мусатов выбрался вПетербург, он уже не был так безоговорочно уверен, что нужно говорить с мамой.Может быть, лучше сначала с Костей? Ведь неизвестно, как мама отнесется ко всейэтой истории, а вдруг разнервничается, ей станет неприятно и все такое… Нет,правда, лучше поговорить сперва с Костей, он знает маму как самого себя, понимаеткак никто другой и сможет дать дельный совет.

Прямо с вокзала Андрей отправился в университет, гдеКонстантин Викторович Мусатов преподавал психологию. Справившись в деканате, вкакой аудитории Костя читает лекцию, Андрей набрался терпения, уселся наподоконник рядом с лекционным залом и стал ждать. Ждать пришлось, к счастью, неочень долго, всего двадцать пять минут. Двери аудитории распахнулись, в коридорповалила толпа студентов, следом вышел Костя, окруженный десятком такиххорошеньких девушек, что у Андрея аж глаза заболели. Девушки заглядывали в лицосвоему профессору с таким обожанием, что впору было прыснуть от смеха, ноАндрей сдержался. Его бабушка, мамина мама, часто говорила: «Ксенечка, у твоегомужа только один недостаток – он слишком красив. Это чревато тем, что тырастеряешь всех своих подруг». Все, конечно же, понимали, что это всего лишьмилая шутка. Но правда в этой шутке все-таки была, и в немалой доле.Разумеется, с подругами у Ксении Георгиевны все было в порядке, а вот студентки-аспиранткии доцентура-профессура женского пола в Константине Мусатове души не чаяли.

– Андрюша!

Мусатов заметил сына, приветственно взмахнул рукой и резкосвернул к тому месту, где сидел Андрей.

– Рад тебя видеть. А ты почему не дома? Я был уверен, что тыпосле поезда отсыпаешься.

– Привет,– улыбнулся Андрей.– Дома скучно, вы смамой на работе, я же не спать сюда приехал, а с вами повидаться. Я смотрю, тыпо-прежнему в окружении нежных цветочков.

– Андрюша, ты же должен понимать: это чисто профессиональное,–рассмеялся Константин Викторович.– Грош мне цена как психологу, если я немогу влюбить в себя глупенькую неопытную студентку. И потом, есть золотоеправило: если студент влюблен в преподавателя, он изучает предмет намногоэффективнее. Кстати, спроси у любого психиатра, они тебе подтвердят, чтолечение идет на порядок успешнее, если больной влюблен в своего врача.

– Да, кстати о психиатрах,– осторожно началАндрей.– Ты сейчас свободен?

– У меня еще одна пара. А что? Случилось что-нибудь? Почемуты заговорил о психиатрах?

– Костя, надо поговорить. Ничего не случилось, не волнуйся,просто у меня возникла проблема, и мне нужен совет. Когда ты освободишься?

– Через два часа. Будешь ждать или встретимся дома?

– Подожду,– твердо сказал Андрей.– Пойду покакуда-нибудь позавтракаю, я же прямо с поезда сюда притащился, домой не заходил.

Константин Викторович задумчиво оглядел его, словно виделвпервые.

– Сегодня пятница,– неторопливо произнес он.–Обычно ты приезжаешь в субботу, когда мы с мамой оба дома. Надо ли это пониматьтаким образом, что у тебя проблема, о которой ты хочешь поговорить со мной, ноо которой не должна знать мама?

– Нет, не так. Я думаю, мама должна знать, но предварительноя должен проговорить ее с тобой. Понимаешь?

– Конечно. Хотя и весьма загадочно. Ладно, сынок,встречаемся через два часа.

Он никогда не любил питерское межсезонье, сырое ипронзительно-промозглое, но сегодня даже не замечал ни влажного тягучего ветра,ни накрапывающего дождя, медленно брел по набережной Невы в сторону кафе,которое, как он знал, открывается в восемь утра и в котором варили хорошийкофе, и пытался продумать предстоящий разговор с Костей. Как рассказывать? Начем делать акценты? Все зависит от того, какой результат он хочет получить.«Так чего, же собственно говоря, ты хочешь, Андрей Константинович,–спросил он сам себя.– Ты хочешь, чтобы Костя отговорил тебя, сказал, чтовсе это бред сивой кобылы, что этого не может быть, потому что не может бытьникогда, что старый доктор из провинциальной психбольницы – маразматик инабитый дурак, и нет никакого смысла ворошить прошлое, и тем более ни в коемслучае не нужно травмировать маму? Да? Ты этого хочешь? Или ты хочешь, чтобы онподтвердил правоту Юркунса, добавил к его словам собственные аргументы и убедилтебя в том, что нужно непременно постараться выяснить, что же на самом делепроизошло с Олегом Петровичем Личко, твоим биологическим отцом? Ты хочешь,чтобы Костя лишь укрепил тебя в твоем решении, которое ты на самом деле ужепринял? Или решения нет, и ты хочешь, чтобы Костя помог тебе его принять?Определись уже наконец, попробуй быть честным сам с собой.»

Увлеченный внутренним монологом, Андрей не замечал ходавремени и чуть не опоздал на встречу с Константином Викторовичем.Мусатов-старший уже ждал его, сидя в припаркованной неподалеку от входа вфакультетское здание белой «хонде».

– Ну как, плотно позавтракал?– спросил он, когдаАндрей сел в машину.

– Только кофе выпил, правда, три чашки. А что?

– Тогда поедем куда-нибудь пообедаем. И поговорим. Или ты предпочитаешьсначала поговорить?

– Давай сначала поговорим,– решительно произнесАндрей.

Он подробно, не упуская ни одной мелочи рассказал всюэпопею, связанную с поисками свидетельства о смерти Личко. И о поездке вЧеремисино, и о разговоре с супругами Перхуровыми, и о встрече с докторомЮркунсом. Рассказал и о своих сомнениях, о той злости, которая его охватывалавсе время, пока он слушал Льва Яковлевича, о растерянности, о том, что в словахстарого психиатра показалось ему убедительным, а что – не очень. Одним словом,он рассказал все, тщательно выбирая выражения и стараясь ничего не переврать ини на чем не делать акцент.