Колумбина или... Возвращение голубков - Татьяна Ренсинк

гордостью вздохнул он. — Я всегда сочиняю сам. Вот, кстати, одной прелестнице сочинил однажды шедевр…

Он сложил руки на груди, поднял взгляд кверху и прочитал наизусть своё творение:

Я смысл и остроту всему предпочитаю,

На свете прелестей нет больше для меня.

Тебя, любезная, за то и обожаю,

Что блещешь, остроту с красой соединяя.

И снова посыпались в адрес гордого и счастливого от комплиментов Разумовского красивые слова. Пётр наблюдал за ним, Врангелем и гостями вокруг, наигранно улыбался, но всё больше понимал, что в таком свете вертеться нет никакого желания. Как докопаться до истины, куда пропала любимая — первое, что его волновало.

Восхитившись снова Разумовским, Врангель с супругой откланялись, чтобы уйти на покой. Музыкальный вечер медленно подходил к концу, гости разъезжались, но Разумовский остаток вечера всё же провёл в компании Петра, рассказывая ему о своих успехах в творчестве здесь, в Батурине, и о достижениях отца…

— А где вы остановились? — спросил он потом.

— Полагаю, в лучшей гостинице, — улыбнулся Пётр и, допив вина, отдал подошедшему слуге свой пустой бокал. — Вы уже спать идёте?

— Не знаю, хотите вина? — сразу предложил Разумовский.

— Соглашусь с удовольствием.

— Вы больше не пьёте коньяк?

— Вы же предложили вино. Я пью много чего.

— Я тоже. Прошу…

Разумовский пригласил пройти дальше по дворцу. Он показывал висевшие на стенах картины разных художников, искренне восхищался ими и рассказывал даже некоторые занимательные истории из жизни этих мастеров, пока не пришли в один из кабинетов.

Простор и уют. Казалось, что и здесь можно устроить бал, настолько величественным показался кабинет Разумовского, где, как понимал Пётр по обстановке, тот любил отдыхать за книгами и делами.

— Вы любите залы, — заметил Пётр.

— Обожаю. Знаете, когда всё маленькое, дышать трудно. А вот если с годами растолстею, так и будет легко, — с гордостью улыбался Разумовский.

— Да, и дышать, и перемещаться, — поддержал Пётр, и оба засмеялись…

Глава 14 (беседа с Разумовским…)

Когда слуга принёс чая с пряниками и ушёл, Пётр кивнул в ответ на приглашение Разумовского сесть к столу. Они сели напротив друг друга, и Пётр со вздохом невольно взглянул на потолок. Он заметил рисунок ангела в облаках, сквозь которые слегка проглядывало небо, а вокруг не было больше ничего.

— Скучно, — сказал Пётр.

— Да, — вздохнул Разумовский, отпив чая и откусив кусочек пряника, который ел с видимым удовольствием. — Я надолго запомнил шведский потолок.

— Я всё ещё могу прислать мастера.

— Он нарисует мне такую же барышню, как там?

— Как захотите. Можно даже совсем без одежды, — намекнул Пётр и тоже стал пить чай с пряником.

— Да вы щёголь не хуже меня! — восхитился Разумовский.

— Не всё флаги вам вывешивать, — улыбнулся Пётр, недолго посмеявшись вместе.

— А почему вы здесь? — спросил дальше Разумовский.

— Да, дело есть.

— Ах, вы всё рыщете?

— Да, как собачка.

— Нравится.

— На самом деле, я к Врангелю.

— Так его надо позвать, — Разумовский был готов вызвать друга.

— Он устал и уже спит, — усмехнулся Пётр. — Не будем тормошить его среди ночи. Я приду завтра.

— Даже любопытно стало. А что за дело? — сел в более внимательную позу Разумовский, явно заинтересованный в большем.

— Вам что-нибудь говорит имя… Колумбина? — тогда спросил Пётр.

— Ммм? — Разумовский протянул задумавшись и стал смотреть в сторону.

— Перебираете всех прелестниц?

— Да…. вы знаете, не упомнить все имена… Старею будто. А раньше мог назвать, — встряхнулся он. — Нет, Колумбину не знал. Итальянка? Испанка?

— Без понятия, кстати, но это, вероятнее всего, известно именно Врангелю.

Разумовский был заинтересован, как никогда, в том, чтобы узнать побольше и может даже как-то помочь Петру в пока ещё неясном расследовании. Он искренне сказал это и пригласил завтра же сюда вновь для встречи с Врангелем, добавив, что тот в любом случае не будет против.

— Почему вы хотите помочь? — прищурился Пётр, видя Разумовского вдруг другим, менее напыщенным, более спокойным и… искренним.

— Я хочу назад, в Вену. Жить здесь, в отставке, при отце, — пожал тот плечами, не скрывая недовольства на судьбу. — Может, замолвите словечко как, или ваша милая супруга замолвит. Ведь, как я знаю, вы вхожи ко двору.

— Вот оно что, — улыбнулся Пётр. — Мы давно не были в России. Вы думаете, нас будут слушать? К тому же государыни Екатерины уже нет, а как поведёт себя её сын, не знаю.

— Я не думаю, что вы что-то потеряете, если кто обо мне слово молвит. Меня не так уж презирают, но… Дела в Вене тёмные, меня нечестно выслали.

— Я не могу ничего обещать, — сдержанно вздохнул Пётр.

— Вы постараетесь, при случае, я верю, — робко улыбнулся Разумовский. — Да и государя Павла легко смутить, знаете? Вы ему скажите, что я встречал лиц некоторых, которые планируют неблагородные действия по отношению к нему.

— Вы серьёзно? — поразился Пётр. — Я бы не хотел слыть замешенным в заговоре с какой-либо стороны.

— Тогда без упоминания про заговорщиков, — немного растерялся Разумовский. — Я волнуюсь. В Вену хочется. Простите. Однако давайте договоримся на завтра? Врангель вам не откажет в беседе про… Кого? Некую Колумбину? Она, кстати, мила?

— Безумно, — улыбнулся Пётр загадочно.

На этой ноте они распрощались, а на следующий день Пётр сразу, как собрался, вернулся сюда. Врангель, как и уверял Разумовский, действительно пошёл навстречу и пригласил прогуляться в парке:

— Давайте сразу поговорим, а потом попьём чаю? Как раз время чаепития настанет.

Пётр кивнул, отправившись с ним на прогулку у дворца Разумовского, где прохладный воздух немного пасмурного дня невероятно освежал. Вокруг не было посторонних, отчего обоим стало легче, и Пётр не замедлил задать первый вопрос:

— Что вы можете рассказать о… Колумбине?

Врангель пожал плечами, слегка удивившись, и вздохнул, продолжая смотреть себе под ноги:

— Что сказать?… Её украли, и ладно. Как и картину. Я даже рад тому. Уж не считаете ли вы, что я это устроил? — взглянул он с удивлением на Петра, и тот, сложив руки за спину, остановился…

Глава 15 (Врангель…. друг…)

— Подозрительно, признаю так же, как и глупо подобное совершать, — сказал Пётр. — Кому бы это было выгодно?

— Понятия не имею, — так и удивлялся Врангель. — Может, самому художнику? Любовнику моей жены.

— Вы уверены, что у них была связь?

— Уверен. А потом она родила. Наш младший сын, Виллиам, наверняка от него.

— Но тот барон… где? Петербург?

— Кто его знает, где он. Я просил вас заняться этим расследованием. Мне кажется, они ещё встречаются.

— Зачем ему красть голубку, которую подарил, и картину? — поднял брови сделавший