Колумбина или... Возвращение голубков - Татьяна Ренсинк

в таких условиях?

— То привидения, то это, — с умилением улыбался Пётр. — Какой ты пугливый стал.

— Возраст. Это всё уже будто не для меня. Я чувствительный делаюсь, — махнул Тико рукой.

— Пугливый.

— Как угодно… Вот как долго она уже сидит? Недели через две птенцы могут появиться. Может, раньше.

— Заедем к этому птичнику, — сказал Пётр. — Пусть посоветует что в дорогу. Может, и поглядит на неё, скажет что.

— Да, ты прав, это может быть полезно, — согласился друг.

Скоро они, накрыв клетку платком, приехали к лавке, где утром побывал Тико. Здесь продавались птицы, и о них хозяин ведал очень много, являясь и ветеринаром, как рассказал им после вопроса Петра, откуда столько знаний…

— Ваша голубка молодая ещё, — осмотрев её, сказал хозяин лавки. — Ей примерно год, может, полтора. Вполне здоровая. Всё должно быть хорошо.

Колумбину он скорее вернул в клетку и добавил:

— Ничего, высидит. Возьмёте ей и птенцам еды, сможет и без своего голубя.

— Ах, голубь, — понял Пётр. — Он бы добыл пищу.

— Он бы и сменял её высиживать яйца, — улыбнулся хозяин лавки. — Голубиная пара на всю жизнь. Это один из крепких союзов!

— Это точно, — сказал Пётр, а сам подумал о своей любимой: «Моя голубка…. я найду тебя и уже не упущу…»

— А клетка ваша, к слову, знатная, — заметил хозяин лавки, погладив несколько прутьев той сбоку.

— Как это? — удивился Тико, и Пётр тоже взглянул с удивлением, склонившись к прутьям, куда указал хозяин лавки:

— Здесь выгравирован герб.

— Врангель, — узнав его, хором произнесли поражённые Пётр и Тико и переглянулись.

— Что ж, так ты, всё же, Колумбина, — кивал Пётр, глядя с улыбкой на голубку. — Мы должны вернуть тебя домой.

— Опять во дворец Разумовского, — вздохнул Тико.

Путь их был определён. Удача, верил теперь Пётр, ведёт их, и всё идёт так, как должно. Справедливость должна восторжествовать, виновники похищения — пойманы, а Иона — возвращена домой…

Во дворце Разумовского вновь были удивлены их приезду. Что сам Разумовский, что Врангель, принявшие их в гостиной, были поражены увидеть клетку с голубкой.

— Вот, — выдохнул Пётр и осторожно, чтобы не пугать птицу, поставил клетку с нею на стол. — Высиживает детёнышей, а безжалостные люди похитили, спрятали в погребе без света и воздуха. Кто бы это мог быть?!

— Это наша?! — удивился Врангель…

Глава 20 (что-то не так…. Иона и Габриэла в пути…)

— На клетке ваш герб, — указал Пётр, и Врангель, взглянув на прутья клетки, стал кивать:

— Да, клетка наша… Выходит, — выпрямился он и стал свысока смотреть на голубку, столь верно высиживающую яйца. — Это она. Полагаете, я её похитил, предварительно спросив вас следить за моей женой?!

— Не совсем, — ответил Пётр и выдержал краткую паузу, внимательно глядя то на него, то на удивлённого Разумовского. — Кто мог птицу с клеткой выкрасть? Кто-то, кто знал, где находится эта клетка. Голубка жила в оранжерее, насколько помню.

— Да кто угодно, — усмехнулся Врангель. — Слуг, что ли, мало?!

— Все имели доступ к клетке? Где она хранилась? — спросил Пётр.

— Откуда мне знать? — всё больше раздражался Врангель. — Это было дело исключительно моей супруги. Вот отыщите её и её расспрашивайте!

— Я, по-вашему, должен отправиться в Петербург за вашей женой, — стал Пётр смотреть исподлобья, но сдерживать эмоции.

— Вы хотите обвинить меня в похищении вашей жены, потом являетесь сюда с этим голубем, с его яйцами…, — недоговорил Врангель, как Тико перебил:

— Это голубка с птенцами.

— Мне всё равно. Этот голубь от любовника, и я его сам уничтожу скорее, чем буду устраивать похищение какой-либо графини! — воскликнул Врангель. — А не вместе ли они бежали?

— Да, кстати, — вставил Разумовский и испуганно замолчал от обратившихся к нему резких взглядов.

— Я заберу голубя, — ответил Пётр, вернув взгляд к Врангелю.

— Везите его обратно барону, — усмехнулся тот сквозь зубы. — А жену мне верните. Она по закону принадлежит мне и обязана быть дома с детьми! Даже если последний и приблуда!

Он сорвался с места уже на грани эмоций, сдерживать которые не имел сил, и поспешно ушёл.

— Он прав…. уж простите, — развёл руками Разумовский…

Эту беседу и Пётр, и Тико вспоминали ещё долго. Они ушли вместе с клеткой, собрались в путь в Петербург и почему-то странное чувство тревожило обоих:

— Нет, — сидя в карете и придерживая подле себя клетку с голубкой, размышлял Пётр. — Не могла Иона оставить вот так детей. Не могла.

— Что-то здесь явно не так, но может оказаться и правдой. То, что они не замешаны в её исчезновении, я почти уверен. До истины там мы вряд ли докопаемся.

— Да, надо искать Габриэлу, возвращать ей Колумбину и там может как выйдем к Ионе, — не верил в такой исход Пётр, но выхода не находил иного.

Страх за любимую мешал ему совершать обдуманные поступки. Путь лежал в Петербург… Точно так же, как и для самой Ионы, бежавшей вместе с Габриэлой из дворца Разумовского.

Воодушевлённая предстоящей встречей с милым бароном Карлом Герцдорфом, Габриэла казалась окрылённой. Она не могла больше находиться в четырёх стенах под строгим надзором супруга и с мыслями о пропавшей голубке и картинах.

О картинах Иона сразу ей рассказала, как только покинули пределы Батурина. Габриэла была счастлива, что картины надёжно спрятаны. Оставалось только по возвращении их забрать. С голубкой Колумбиной всё было гораздо сложнее. Душа болела за неё сильнее, и Габриэла невольно постоянно о ней думала…

В простых одеждах, которые смогли в замке Разумовского выкрасть из прачечной, Иона и Габриэла шли по пока одинокой просёлочной дороге. Иона напевала, стараясь отвлечь подругу от грустных мыслей, и та с улыбкой слушала, а потом и сама уже подпевала знакомую русскую народную песню:

Если любишь так и купишь

Золото колечко,

Золото твоё колечко

Я прижму к сердечку.

Не шелохнётся молодчик,

Стоит у пенёчка,

Красну девицу целует

К сердцу прижимает.

Поживём, моя милая,

В любви хорошенько,

Нам покажется годочек

За один часочек.

Глава 21 (деревня…. ночная тревога…)

— Эй, красны девицы! Эх и хорошие! Куда ж путь держите? В какую даль направились? — с тёплой улыбкой стал спрашивать миловидный мужчина на вид лет сорока, темноволосый, с короткой бородой и усами.

Он сидел на повозке, управляя запряжённой в неё лошадью, и медленно проезжал рядом с Ионой и Габриэлой, идущими вдоль дороги по направлению к виднеющейся деревне.

Внешне они не походили на светских дам. Казалось, обычные крестьянки, которые идут эти ранним вечером из города домой, в какой посёлок. Переглянувшись,