Либеральный лексикон - Ирина Борисовна Левонтина

обязанностей маловато. Вы стали мастером «качать обязанности». Но мы-то остались здесь! А у меня чувство такое, что Вы не уважаете теперь тех здешних деятелей, которые продолжают «качать права». Не в смысле «соблюдения законов» или «защиты конституции» – этим уже не занят никто, – а просто в смысле защиты людей.

Однако, в отличие от собственно значения, ассоциативный потенциал сочетания права человека менялся очень сильно. Начиная с середины 70-х годов ХХ в. это выражение стало ассоциироваться с диссидентским дискурсом, в особенности в связи с деятельностью МХГ (Московская группа содействия выполнению Хельсинкских соглашений, другие названия – Общественная группа содействия выполнению хельсинкских соглашений в СССР, Московская группа «Хельсинки», 1976)[16]. Впрочем, уже в 1970 Александр Солженицын направил Нобелевскому комитету благодарственное письмо, рассчитывая, что его прочтут на церемонии вручения Премии, на которую он не мог поехать: «Ваше Величество! Дамы и господа!…Не могу пройти мимо той знаменательной случайности, что день вручения Нобелевских премий совпадает с Днём Прав человека……за этим пиршественным столом не забудем, что сегодня политзаключённые держат голодовку в отстаивании своих умалённых или вовсе растоптанных прав» (последняя фраза, впрочем, оглашена не была).

Соответственно, в официальном позднесоветском дискурсе выражение права человека стало использоваться как маркер идейной чуждости, часто с уже знакомым нам определением так называемые или даже с еще более саркастическим эпитетом пресловутые:

– …вы знаете, что в нашей прессе неоднократно давалась прямая и принципиальная оценка клеветнической деятельности этого непрошеного радетеля за так называемые права человека. Наши ведущие ученые, деятели литературы и искусства гневно осудили поведение этого поджигателя войны и отщепенца. [Владимир Войнович. Замысел (1999)]

С этого же времени начинают широко использоваться слова правозащитный и правозащитник. Ранее они если и встречались, то редко и несколько в другом смысле:

Год спустя, во время моего заключения в чрезвычайке, этот субъект явился к жене, сказал, что состоит правозащитником при революционном трибунале, и предложил свою помощь к моему освобождению. [В. Н. Коковцов. Из моего прошлого / Части 5–7 (1933)]

Приведем несколько типичных примеров:

В этот день политзаключенные лагерей и тюрем СССР проводят однодневную голодовку, требуя осуществления своих прав, а правозащитники в Москве устраивают пресс-конференцию, на которой сообщают иностранным корреспондентам факты нарушения прав заключенных, сообщают о репрессиях, голодовках и требованиях политзаключенных. [А. Д. Сахаров. Воспоминания (1983–1989)]

Только что получил два номера «Русской мысли». И, как всегда, смешанное чувство. Ибо нигде с такой ясностью, как в эмигрантских изданиях, не вскрывается двусмысленность и, больше того, поверхностность «борьбы». Все объединены на «против» и, конечно, на «правозащитном» принципе. Но достаточно одного шага дальше – и начинается полная разноголосица, и при этом страстная, нетерпимая, узкая. [А. Д. Шмеман. Дневники (1973–1983)]

Следующий пример важен тем, что Лидия Чуковская обращает внимание на неразрывную связь защиты прав человека и темы свободы:

Прочла в 23 № «Континента» рецензию Горбаневской на «Процесс» (никакую) и Буковского статью: «Почему русские спорят». Буковский очень умен. В частности, умно упрекает и Чалидзе и А. И., что они отделяют правозащитное движение от темы свободы – а ведь второе входит в первое. 13 декабря, суббота, 80, Москва. [Л. К. Чуковская. Александр Солженицын (1962–1995)]

В советском пропагандистском дискурсе слово правозащитник использовалось как синоним слова диссидент и имело резко отрицательную окраску:

Тщетны поэтому потуги буржуазной пропаганды и отдельных руководителей капиталистических государств добиться ослабления или размывания социализма методами самого безответственного вмешательства во внутренние дела социалистических государств. Особое место в этих недостойных попытках занимает проблема так называемых «диссидентов» или «правозащитников». Объявив «инакомыслящими» жалкую группу отщепенцев, платных агентов империалистических или сионистской разведок, организаторы антисоветской кампании на Западе не желают замечать, что эти враги социализма нарушили те или иные уголовные законы и административные правила или прямо стали на путь предательства своих народов. Рекламируя их как «борцов за права», как «политических заключенных», спецслужбы Запада использовали их в разведывательных и подрывных целях. Прямо соучаствуют в этом, к сожалению, и руководители некоторых государств, направляющие отщепенцам и злостным нарушителям советских законов послания, принимающие в официальной обстановке изгнанных из СССР уголовников, вводящие в практику противоправные экономические репрессалии в ответ на справедливые приговоры, вынесенные преступникам свободным и независимым советским судом. [В. А. Зорин. Конституция СССР и международное сотрудничество в осуществлении прав человека // «Человек и закон», 1978]

В последние годы ситуация снова изменилась и усложнилась.

С одной стороны, сочетание права человека, слова правозащитный и правозащитник продолжают оставаться ключевыми понятиями либерального дискурса.

С другой стороны, они продолжают оставаться ругательными в различных видах антилиберального дискурса – охранительном, коммунистическом, «патриотическом». Для них довольно типична критика понятия «права человека», в особенности мысли о прирожденности этих прав:

Права человека – это химера и ложные движения европейской цивилизации. Это огромная диктатура лжи. Права человека нигде не соблюдаются. Все великие цивилизации строятся на обязанностях, нельзя права человека ставить над его обязанностями. Те, кто не исполняет обязанности, не могут иметь права. Посмотрите на китайскую цивилизацию, на христианскую цивилизацию – там прежде всего обязанности. Когда человек получает все права, он, грубо говоря, теряет человеческий облик. Что такое обязанности? Это культура! На мой взгляд, либеральная европейская мысль ведет к пропасти только потому, что она фетишизировала права. Это путь в ад. Я в этом смысле мракобес и ватник. (https://rg.ru/2017/06/12/ andrej-konchalovskij-prava-cheloveka-nigde-ne-sobliudaiutsia.html)

Цель правозащитников – не важно, где они территориально – нести чуждые населению ценности, разрушать образ миропонимания. (http:// www.eizh.ru/articles/sotsiosfera/u-russkikh-dolzhno-byt-pravo-ogradit-sebya-ot-chuzhdykh-tsennostey-i-nezdorovogo-vliyaniya/)

В следующем примере понятие прав человека интерпретируется как часть масонских козней:

Пресса и т. н. права т. н. человека

[…] Кроме пугающе-отвращающих понятий пресса интенсивно пропагандирует понятия, которые необходимо сделать привлекательными и даже эталонными. Это, к примеру, недавнее масонское изобретение (на смену старому – «Свобода, равенство и братство») – так называемые ПРАВА ЧЕЛОВЕКА.

О правах

А что такое, собственно, Право?

Протоколы современных «мудрецов» отвечают:

«Право – система общеобязательных социальных норм» (Философский энциклопедический словарь, с. 501). А что такое эти нормы?

«Социальная норма – образец, правило, принцип деятельности, ПРИЗНАННЫЕ социальной организацией…» (Там же, с. 428). Итак, право – это норма, а норма – это правило, которое кем-то якобы признано, а на деле навязано свыше властными прохиндеями. На ПРИЗНАНИИ могут быть основаны только искусственные человеческие Законы, то есть, по сути – ПРАВИЛА ИГРЫ. Следовательно, пресловутые ПРАВА ЧЕЛОВЕКА – это очередные подлые правила игры, которые подсовывают