Силы и престолы. Новая история Средних веков - Дэн Джонс

войны. После того как они завоевали доверие короля, им поручали некоторые государственные дела, в том числе сбор таможенных пошлин и других налогов от имени короны[689]. Впрочем, это было довольно рискованное предприятие: в 1311 г. во время восстания баронов против Эдуарда II, сына и преемника Эдуарда I, Америго Фрескобальди, главу английского отделения компании, выгнали из страны как «врага короля и королевства»[690]. Огромные ссуды, выданные им английской короне, остались невозвращенными, и эта неудача ненадолго обанкротила дом Фрескобальди. Все же, несмотря на очевидные риски в случаях, когда политические ветры дули против банковских интересов, подобные услуги приносили финансовым компаниям колоссальные выгоды.

После того как мятеж баронов утих, место Америго Фрескобальди занял блистательный Франческо Бальдуччи Пеголотти, представитель еще одной флорентийской «суперкомпании» – Барди. В учебнике по управлению финансами, который Пеголотти написал ближе к концу жизни, он составил подробный перечень тех мест, где в Англии производят лучшую шерсть, и указал, по какой цене ее можно приобрести[691]. Пеголотти хорошо знал, о чем говорил: с 1317 по 1340-е гг. Барди были тесно вовлечены во внутренние дела Англии.

И Фрескобальди, и Барди имели в Англии значительные и разнообразные интересы. Прежде всего, английские короли брали у итальянских банкиров взаймы, сначала относительно небольшие суммы – несколько тысяч фунтов тут, несколько тысяч фунтов там, а позже, начиная с 1310 г., огромные займы, кратные годовому доходу короны. Погашать эти долги предполагалось за счет налога на торговлю шерстью, который флорентийцам разрешили собирать напрямую[692]. Кроме того, итальянские банкиры активно взаимодействовали с крупными английскими магнатами и землевладельцами. Иногда их деятельность была связана с шерстяной промышленностью: например, если цистерцианский аббат желал построить в монастыре новую церковь, он мог получить от флорентийцев крупную единовременную ссуду и затем постепенно возвращать ее непосредственно товаром (шерстью) или скидками на его закупку[693]. Иногда это был просто бизнес. Расточительный и развращенный фаворит Эдуарда II, Хью Диспенсер-младший получил в награду за дружбу с королем немало земельных пожалований и доходов. Он использовал Барди и Перуцци, чтобы вложить нечестным путем полученные средства, и брал займы под залог своих активов. К тому времени, когда Диспенсер был повешен, выпотрошен и четвертован[694] за государственную измену в 1326 г. (незадолго до государственного переворота, положившего конец беспорядочному правлению Эдуарда), он был должен Барди почти 800 фунтов стерлингов[695], но и Перуцци были должны ему почти 200 фунтов стерлингов[696].

Наконец, Барди дополнительно договорились с папой, что будут собирать в Англии папские налоги. Это была сложная операция, если не сказать больше, но она дополнительно укрепила присутствие флорентийцев в экономической и политической жизни Англии, к 1320-м гг. создав своего рода финансовый замкнутый круг. Благодаря своим связям с производителями шерсти флорентийцы могли закупать товар с огромными скидками еще до того, как английская шерсть официально выходила на экспортный рынок. Как заимодавцы короны, они получали прямую прибыль от таможенных пошлин, взимаемых с каждого вывезенного из страны мешка шерсти, независимо от того, куда он потом направлялся. Когда им требовались наличные деньги, чтобы потратить на шерсть или дать взаймы клиентам в Англии, они черпали их либо из депозитов таких людей, как Диспенсер, либо из доходов от папских налогов. А когда папа требовал предъявить собранные для него налоги, представители банка в Риме могли сделать это, используя вклады других клиентов и прибыль, полученную от продажи шерсти и ткани. В общем и целом это означало, что английская шерсть и английские деньги текли в Италию, а итальянские кредиты текли в Англию. Эта ситуация полностью устраивала обе стороны – по крайней мере, до определенного времени.

В XIV в., так же как и сейчас, даже относительно несложные финансовые операции были сопряжены с некоторым риском. Причины этих рисков могли быть самыми разными, от политической неустойчивости (как убедился на собственном горьком опыте Америго Фрескобальди, когда его выгнали из Англии в 1311 г.) до практических затруднений, связанных с физической транспортировкой наличных денег и товаров. С первой из этих проблем банкиры мало что могли сделать: государственная политика была деликатной сферой (и именно поэтому приносила огромную прибыль). Однако вторая, практическая проблема, безусловно, должна была иметь какое-то решение. В сущности, именно совершенствование процессов перемещения денег и товаров во многом обусловило средневековую коммерческую революцию.

В числе первых средневековые финансисты решили проблему транспортировки денег – для этого они изобрели систему безналичных кредитных переводов, опиравшуюся на так называемые переводные векселя. Если использовать приблизительную аналогию, это было нечто вроде средневековых дорожных чеков: по этим бумагам предъявителю выплачивали фиксированную сумму денег в пункте назначения, весьма удаленном от того места, где был выдан вексель, и часто в другой валюте. Первыми систему векселей начали использовать тамплиеры в XI–XIII вв.: они выдавали расписки, позволявшие паломникам, отправлявшимся на Восток, брать взаймы под залог своего имущества и активов на родине и снимать средства в одном из домов тамплиеров на Святой земле. Расписки и векселя широко и успешно использовали итальянские банкиры. Сегодня эти финансовые инструменты кажутся нам незначительными, но в Средние века они произвели настоящую революцию. Они позволяли безопасно переводить кредиты на большие расстояния и были защищены от мошенничества с помощью печатей и кодовых слов. Они позволяли христианским купцам обходить наложенный католической церковью строгий запрет на ростовщичество, поскольку при обмене одной валюты на другую можно было сыграть на разнице между обменными курсами в пользу кредитора, фактически получая прибыль от сделки, но официально не называя это процентами. Более того, переводные векселя можно было продавать и иными способами пускать в обращение – например, передавать со скидкой третьим сторонам, которые могли самостоятельно обналичить их. Это позволяло заключать гибкие и порой авантюрные международные сделки. Группы торговцев могли действовать, по сути, как международные компании и заниматься разветвленной коммерческой деятельностью, при этом почти не утруждая себя дальними поездками, за исключением перевозки товаров. Купец, пользующийся финансовыми новшествами XIV в., получал беспрецедентную возможность стать «оседлым» – жить в одном городе, но вести дела во многих других городах. Это был огромный шаг вперед.

В XIII–XIV вв. появилось немало других прогрессивных финансовых инструментов, напрямую повлиявших на деятельность коммерческих сетей, в том числе таких, как флорентийско-английская сеть торговли шерстью. Прискорбный факт судоходства заключался в том, что корабли иногда тонули, обычно вместе с ценными грузами и командой. По этой причине самое позднее с 1340-х гг. купцы в Генуе начали составлять договоры страхования, позволявшие получить компенсацию в случае гибели товаров. Примерно в это же время торговцы начали разрабатывать формальные правила совместной работы и совместных инвестиций в коммерческие предприятия, распределяя между собой как риски, так и прибыль. Это способствовало активному развитию купеческих компаний,