Волки Кальи - Стивен Кинг

Эдди кивнул.

— Я знаю, ты говоришь правду, дедушка. Но кто… — Эдди хотелспросить: «Кто мог тебя заложить?» — но подумал, что старик может не понятьвопроса. — Кто мог рассказать Волкам? Кого ты подозревал?

Старик оглядел темнеющий двор, уже собрался что-то сказать,но промолчал.

— Скажи мне, — продолжил Эдди. — Скажи мне, кто, по-твоему…

Большая, высохшая и дрожащая от возраста рука, ухватила егошею и подняла ближе. Бакенбарды щекотали кожу, отчего по рукам бежали мурашки.

Дед прошептал девятнадцать слов, когда угасли последниеостатки дня, и на Калью опустилась ночь.

Глаза Эдди Дина широко раскрылись. Прежде всего он подумал,что теперь ему все ясно с лошадьми… серыми лошадьми. За первой последовалидругие мысли: «Ну, конечно. Это же совершенно логично. Нам следовало догадатьсясамим».

Девятнадцатое слово, и шепот смолк. Рука, державшая Эдди нашею, упала на колени старика. Эдди повернулся к нему.

— Это правда?

— Ага, стрелок. Правдивее быть не может. Я, конечно, не могуговорить за них всех, потому что под одинаковыми масками могут скрыватьсяразные лица, но…

— Скорее нет, чем да, — ответил Эдди, думая о серых лошадях.А ведь еще были серые штаны. Зеленые плащи. Да, это совершенно логично. Как тампела его мать? Что-то насчет армии. Ты, мол, в армии сынок, а не за плугом. Иникогда тебе не разбогатеть, потому что ты в армии.

— Я должен пересказать твою историю своему старшему, —сказал Эдди.

Старик медленно кивнул.

— Ага. Делай, как считаешь нужным. С внуком у меня отношенияне очень, сам видишь. Люки попытался вырыть колодец в месте, которое указалТиан. С помощью лозы, ты понимаешь. Я возражал, но, после того, как пришлиВолки и взяли Тиа, Люки ни в чем не отказывал Тиану. Можно ли позволитьсемнадцатилетнему парню определять, где рыть колодец, с лозой или без? Но Люкиначал рыть и добрался-таки до воды. Мы все увидели, как она блестит,почувствовали ее запах, а потом глиняные стенки обвалились и погребли моегосына заживо. Мы его вытащили, но к тому времени он уже прошел свою тропу доконца, его легкие заполняла грязь и глина.

Медленно, очень медленно, старик достал из кармана носовойплаток, вытер глаза.

— Мальчик и я после этого практически пересталиразговаривать. Колодец разделил нас, ты понимаешь. Но он прав в том, что сВолками надо бороться, и если ты будешь говорить ему обо мне, скажи, что егодед очень им гордится. Скажи ему, что он настоящий Джеффордс, ага! В свое времяя решился сразиться с ними, а теперь он поддержал честь семьи. — Старикпомолчал, медленно кивнул. — Скажи своему старшему, ага! Каждое слово! И если обэтом узнают… если Волки придут из Тандерклепа раньше за таким вот дряхлымстариком, как я…

Губы беззубого рта растянулись в улыбке, которую Эдди нашелочень уж мрачной.

— Я еще могу зарядить арбалет, — продолжил старик, — ичувствую, что твоя коричневая научится бросать тарелку, есть у нее ноги илинет.

Старик всмотрелся в темноту.

— Пусть они приходят, — прошептал он. — На этот раз онизаплатят за все. На этот раз они заплатят сполна.

1

Миа снова попала в замок, но на этот раз все изменилось. Наэтот она не могла идти медленно, играя со своим голодом, точно зная, что скоронаестся и наестся досыта. На этот раз голод разрывал ее изнутри, казалоськакой-то дикий зверь поселился в ее желудке. Теперь-то она понимала, что всвоих предыдущих походах в замок испытывала совсем не голод, не настоящийголод, тогда за голод она принимала здоровый аппетит. На этот раз всеизменилось.

«Его время подходит, — думала она. — Ему нужно есть больше,чтобы набираться сил. Мне тоже».

Однако, она боялась, более того, была в ужасе, и не потому,что страшно хотелось есть. Ей требовалась не просто еда, ей требовалась особаяеда. Малой нуждался в ней для того, чтобы… ну, чтобы…

Окончательно сформироваться.

Да! Да, именно так, окончательно сформироваться! И, самособой, она полагала, что найдет эту еду в обеденном зале, поскольку в обеденномзале было все, тысячи блюд, одно вкуснее другого. Она оглядит стол и, найдя то,что ей нужно, овощи, пряности, рыбу… ее желудок подскажет, что нужно именноэто, а не другое… набросится на еду и будет есть, есть, есть…

Миа перешла на быстрый шаг, побежала. Она слышаладоносящееся снизу шуршание: штанины терлись друг о друга, она на этот раз былав штатах. Штанах из грубой, плотной хлопчатобумажной ткани, какие носят ковбои.И на смену туфелькам пришли сапоги.

«Короткие сапоги, — прошептал ее разум ее разуму. — Короткиесапоги, пусть будут они тебе удобными».

Но это значения не имело. Ничего не имело, кроме какстремления наесться, нажраться до отвала (о, как же ее замучил голод) и найтиименно ту еду, что нужна малому. Найти то, что придаст ему сил и ускорит роды.

Она прошла по широкой лестнице, в устойчивом гудениидвигателей, расположенных в глубинах земли. Обычно в этом месте ее окутываливосхитительные запахи отменно приготовленных мяса, дичи, рыбы… но сейчас ониотсутствовали напрочь, будто повара забыли про свои обязанности.

«Может, у меня простуда, — подумала она, ее сапоги со стукомпереступали по ступеням. — Конечно, в этом все и дело. Я простудилась. Носзабит, вот никаких запахов я и не чувствую…»

Но она чувствовала. В нос так и били запахи пыли и древностиэтого мест. Долетали до нее и запах влажной земли, и машинного масла, и грибка,методично поедающего гобелены и портьеры, что висели в этих давно покинутыхзалах.

Эти запахи присутствовали, но не еды.

Она рванула по черному мраморному полу в двойным дверям, неведая, что за ней снова следят… только на этот раз в замок пришел не стрелок, амальчишка с широко раскрытыми глазами, всклоченными волосами, в рубашке ишортах из хлопчатобумажной ткани. Миа пересекла холл, где пол выложиликвадратами красного и черного мрамора, где высилась статуя из мрамора и стали.Не остановилась, чтобы сделать реверанс, даже не повернула головы. Она бы ещемогла потерпеть голод. А вот ее малой — нет. Не мог он терпеть.

Что остановило Миа (да и то на несколько секунд), так это ееотражение, мутное, нечеткое, в хромированной стали статуи. Помимо джинсов наней была простая белая рубашка («Такие ты называешь футболками», — прошептал ееразум), с какой-то надписью на груди и картинкой.