Лавровый венок для смертника - Богдан Иванович Сушинский

или ладья с мертвецами? — вот, что я хочу услышать.

— Ладья, — процедил Коллин сквозь стоически сжатые губы.

— Прекратите блефовать! Обе мины вы заложили под моторку Кроушеда. У вас их было только две.

— Три. Одну пришлось попридержать. На всякий случай. Для себя.

— Это правда? — перехватило дыхание Эллин. — Действительно приберегли?

— Очень скоро вы в этом убедитесь. А пока давайте помолчим. А еще лучше — помолимся.

— Но если вы и приберегли эту мину — то для себя. Для себя, ты, старый идиот! Какого дьявола ты заманил меня на это корыто?!

— Вы не должны вернуться на землю, Эллин, — предельно вежливо и столь же предельно твердо объяснил Коллин. Оскорбительный тон девицы не произвел на него никакого впечатления. — Она создана не для вас. Не для таких, как вы. Через несколько минут вы погибнете. Уйдете в небытие вместе со мной. Это решено.

Эллин ждала именно такого ответа, тем не менее вновь замерла, потрясенная подтверждением того, что яхта и в самом деле заминирована.

— Это кто же не должен вернуться? — едва слышно проговорила она, извлекая слова из рассохшейся гортани. — Я? Послушай, ты, мерзавец! Я вернусь на нее даже из преисподней. Ибо как раз теперь я и собираюсь пожить на ней в свою волю и по-человечески. В свою волю, ты понял меня? Где эта чертова мина?

— Поздно, Эллин, — поиграл желваками тюремщик. — Если честно, я надеялся, что вы — действительно моя дочь. И считал, что не только имею право избавить от вас мир людей, но и обязан сделать это.

— То есть вы с большим желанием убили бы свою дочь?!

— С большой ответственностью. Но и от вас, Эллин Грей, мир сей тоже следует избавить.

— Что вы имеете в виду? — попыталась взять себя в руки Эллин, заметавшись по тесноватой рубке, словно змея.

— Вы слишком страшны для этого мира, слишком изобретательны и жестоки. Ни одна психиатрическая лечебница, ни одна тюрьма не способны ни излечить вас, ни изолировать.

Этого стерпеть Грей уже не смогла. Налетев на Коллина, она ударом плеча отшвырнула его от штурвала и, мельком осмотревшись, начала поворачивать яхту влево, к базальтовой вершине небольшого скалистого островка. Суденышко меняло курс долго и неохотно. Нос его неуклюже зарывался в пенистую волну и все время отворачивал вправо. Нацеленная на гибель и проклятие, «Кассандра» уже не желала возвращаться к Рейдеру, избегая всякой тверди, уходя в океан, словно возродившийся из мглы веков Летучий Голландец.

— Помогите же! — наконец не выдержала Эллин этой схватки с волнами и обреченным судном. — что вы замерли, словно истукан?

— К чему все эти усилия?

— Что значит «к чему»?! Мы еще можем спастись! — в отчаянии крикнула Грей.

— Нас уже нет.

— Плевать мне на эту вашу философию! Мы все еще живы! Помогите же, черт возьми!

Вместо того чтобы броситься ей на помощь, Коллин опустился на колени и молитвенно уперся лбом в переборку. Эллин не могла понять, что он там бормочет про себя. Да и не старалась прислушиваться. С большим трудом ей все же удалось направить яхту так, чтобы курс пролегал поблизости от островка, отделенного от Рейдера небольшим, в полумилю, проливом.

— Слышишь, ты! — гневно крикнула Грей, чувствуя, что у нее еще есть шанс спастись. — Уйми свою адскую машину! Мне нужно еще несколько минут, чтобы добраться до этого чертового островка! Потом можешь взлетать к своим ангелам!

— Никто не решится умертвить тебя, — чуть приподнял голову Коллин, и теперь слова его были похожи на обращенную к стоящей за штурвалом молитву. — Ни палач, ни провидение. Никто не решится, никто! Это могу сделать только я. Это мой крест, с которым мне и предстоит явиться на Суд Господний.

— Но почему убить?! Почему?! Почему?!

— Потому что я — отец той самой Кэтрин Астор, чей облик ты приняла и чью душу погубила.

— В таком случае, вы не отец — вы зверь. А ваша Кэтрин была еще более страшным зверем, чем я. Чем это вообще можно себе представить.

— Слова уже ничего не значат.

— Несколько дней тому вы завещали мне все свое имущество и счета. А сегодня убиваете?! В чем здесь логика?

— Логика в том, что я намерен избавить этот остров от сатанинского оборотня. Мое завещание было всего лишь исполнением последнего желания обреченной. Вы хотели увидеть себя наследницей, и увидели. Последнее желание — и не более того.

Стив хотел сказать еще что-то, но Эллин не дослушала. Яростно пнув его ногой, она с надеждой впилась взглядом в приближающийся островок. «Не дотянет, — подсказывала ей интуиция. — Яхта взлетит на воздух через несколько минут. До островка не дотянет!»

Слева по борту, посреди голубовато-пенного буруна, показалась шлемоподобная вершина подводной скалы. Чернота ее базальта выигрывала на солнце всего в нескольких метрах от островка.

«В этом и есть твое спасение, — мелькнуло в сознании Эллин. — Ты доберешься до этой скалы, а уж затем — до островка. Дальше будет видно».

Еще раз пнув ногой покорного судьбе Стива Коллина, она резко покрутила штурвал вправо, чтобы яхта не догоняла ее, и, выскочив из рубки, уже не раздумывая, метнулась за борт.

Коллин еще успел выйти на палубу и увидеть, как справа по курсу яхты появились один за другим два акульих плавника. Хищницы, не спеша, рейдируя, шли в сторону судна, явно рассчитывая на добычу.

Коллин желчно рассмеялся. Если бы Эллин спаслась, это было несправедливо. Они вместе вышли в океан и вместе должны были «предаться» ему — в этом сейчас и заключалась для Стива та, высшая, справедливость, с которой он намеревался с легкой душой расстаться с осточертевшим ему миром.

52

Мобильный телефон его ожил настолько неожиданно, что самоубийца не сразу сообразил, что это за звук.

— Здесь Стив Коллин, — неохотно, скорее по привычке, нежели из потребности услышать человеческий голос, отозвался он, понимая, что звонивший отнимает у него те несколько последних минут, которые следовало бы предаться любованию небесам или молитвам.

— Вас беспокоит доктор Вермейль.

— Кто?! — превратилось лицо Коллина в болезненную гримасу. Единственное, чего ему не хватало, так это звонка некоего психоманьяка.

— Доктор Вермейль, — повторил собеседник, считая, что Коллин не расслышал его имени. — Вы не могли забыть меня, несколько дней назад мы с вами общались. И тогда вы попросили…

— Поторопитесь, доктор, поторопитесь, — нервно взглянул Коллин на наручные часы. Оставалось что-то около десяти минут. Всего-навсего десять минут — на любопытство, на молитвы, на отчаяния и раскаяния, на все, что связывало его с бренным миром.

— Вы попросили навести справки о вашей дочери.

— Так