Корни - Алекс Хейли

Они посидели и поговорили, и Кунта почувствовал, что Като был приятен их теплый прием. В конце концов договорились не рассказывать самые страшные новости, чтобы без нужды не беспокоить работников на плантации.

Но примерно через неделю Белл отложила в сторону вязание и сказала:

– Похоже, кто-то здесь прикусил язык – или так, или белые перестали продавать ниггеров. А я точно знаю, что такого быть не может!

Смущенный Кунта был поражен. Белл – и, похоже, все остальные на плантации – интуитивно почувствовали, что они со Скрипачом что-то утаивают. И Кунта снова начал рассказывать о продаже рабов – конечно, опуская самые неприятные детали. Но рассказывал он и об успешном бегстве. О том, как хитроумные и быстроногие рабы умело сбегали от своих хозяев и обводили вокруг пальца бестолковых патрульных. Как-то вечером он рассказал о светлом камердинере и черном конюхе, которые украли экипаж, лошадь, одежду и шляпу. Светлый притворился богатым массой. Когда они проезжали мимо белых патрулей, он принимался изо всех сил ругать своего черного кучера. Так они добрались до Севера и стали свободными. А в другой раз Кунта рассказал о не менее предприимчивом рабе, который всегда гнал своего мула галопом на патрульных, а потом прямо на ходу показывал им большой красивый документ, который, по его словам, объяснял его срочную поездку. Этот раб совершенно правильно предположил, что неграмотная белая шваль скорее отпустит его, чем признается, что не умеет читать. Кунта теперь часто смешил рабов – рассказывал, как черные беглецы научились имитировать хроническое заикание. Белые патрульные теряли терпение, часами пытаясь узнать у черных, куда они направляются, и отпускали их. Он рассказывал, как беглецы с кажущейся неохотой признавались, что их богатые массы презирают бедных белых и терпеть не могут, когда те мешают их слугам исполнять поручения. Однажды Кунта насмешил всех до слез рассказом о домашнем слуге, который благополучно добрался до Севера, совсем чуть-чуть опередив преследовавшего его хозяина. Масса обратился к полисмену. «Это мой ниггер!» – орал он, указывая на своего раба, а черный делал вид, что ничего не понимает, и твердил: «Я в первый раз вижу этого белого человека!» Симпатии толпы были на стороне черного, и полисмен приказал белому успокоиться и идти прочь, пока его не арестовали за нарушение порядка.

Кунта годами старался держаться подальше от аукционов рабов – с того самого дня, когда молодая африканка так жалобно молила о помощи. Но через несколько месяцев после разговора с Като и Скрипачом он привез массу на городскую площадь как раз в тот момент, когда начинался аукцион.

– Смотрите, смотрите, джентльмены Спотсильвании! Я предлагаю вам лучших ниггеров, каких вы только видели в своей жизни!

Аукционер зазывал покупателей, а его крепкий молодой помощник вывел на помост старую рабыню.

– Отличная повариха! – начал торг аукционер.

Но тут черная стала кричать, обращаясь к белому мужчине в толпе:

– Масса Филипп! Филипп! Неужели вы забыли, что я работала на вашего отца, когда вы и ваши братья были еще малышами! Да, теперь я старая и мало что могу! Но, пожалуйста, ради Бога, купите меня! Я все для вас сделаю, масса Филипп! Пожалуйста, не дайте им забить меня до смерти где-нибудь на Юге!

– Останови экипаж, Тоби! – приказал масса.

Кунта похолодел. Он остановил лошадей. Почему масса Уоллер вдруг заинтересовался аукционом, ведь он никогда не ходил в такие места? Он хочет кого-то купить? Или приценивается? Или он остановился из-за криков этой женщины? К кому бы она ни обращалась, ответа она не дождалась. Толпа все еще хохотала, когда торговец купил ее за семьсот долларов.

– Спаси меня, Господь! Иисус, Боже, помоги мне! – кричала она, когда черный помощник торговца гнал ее к загону с рабами. – Убери от меня свои черные руки, ниггер!

Толпа хохотала, а Кунта закусил губу, скрывая слезы.

– Призовой жеребец, джентльмены!

На помост вывели молодого чернокожего. Глаза его метали молнии. Выпуклая грудь и все мускулистое тело были исполосованы красными шрамами от недавней порки.

– Этого нужно лишь приручить! Он быстро поправится! Он может пахать, словно мул! Соберет вам в любой день четыреста фунтов хлопка! Посмотрите-ка на него! Настоящий жеребец – если ваши кобылы еще не приносят каждый год, значит, будут приносить! Настоящее сокровище!

Закованного юношу купили за полторы тысячи долларов.

У Кунты помутилось в глазах, когда на помост вывели рыдающую мулатку с ребенком.

– Двое по цене одного! Один бесплатно! Отличное предложение! – кричал аукционер. – Сегодня младенцев продают за сотню долларов, как только они начинают дышать!

Женщину купили за тысячу долларов.

Когда появилась следующая, Кунта чуть не лишился чувств. Юная чернокожая девушка вышла на помост в цепях. Цвет ее кожи, черты лица – все напоминало Киззи, только чуть старше! И чтобы у Кунты не осталось никаких сомнений, аукционист принялся нагонять цену:

– Отличная, вымуштрованная горничная – или первоклассная племенная кобыла, если нужно! – Аукционист пошло подмигнул.

Предлагая покупателям присмотреться, он распустил шнурок на горловине мешковатого платья девушки, и оно упало к ее ногам. Девушка залилась слезами. С криком она попыталась прикрыться руками. А толпа улюлюкала и хохотала. Несколько мужчин пробились вперед, чтобы пощупать молодое тело.

– Достаточно! Поехали отсюда! – скомандовал масса буквально за мгновение до того, как Кунта чуть не сделал этого сам.

Они ехали домой, и Кунта почти не видел дороги. В голове у него мутилось. А что, если бы эта девушка была его Киззи? А эта кухарка – его Белл? Вдруг их продали бы, и он никогда бы их не увидел? Или продали бы его? Это было слишком ужасно, чтобы думать об этом – но он не мог думать ни о чем другом.

Прежде чем экипаж подъехал к большому дому, Кунта интуитивно почувствовал, что что-то не так. Был теплый летний вечер, но он не увидел ни одного раба на улице. Никто не прогуливался и не сидел возле хижин. Высадив массу, Кунта быстро распряг лошадей и поставил их в стойла, а потом направился прямо на кухню. Он знал, что Белл должна готовить массе ужин. Она не услышала, как Кунта вошел, пока он не спросил от двери:

– С тобой все хорошо?

– О, Кунта! – Белл повернулась, глаза ее расширились от страха, и она выпалила: – Здесь был работорговец! – А потом уже тише добавила: – Я услышала свисток Като с поля и подбежала к окну. Я сразу увидела этого хлыща – стоило ему соскочить с лошади, как я сразу почуяла, кто это такой! Господь милосердный! Я открыла дверь, когда он уже стоял на крыльце. Он хотел увидеть моего массу или миссис. Я сказала, что миссис на кладбище, а масса – доктор, и он ездит к больным и не говорит, в какое время ночи вернется. Он осмотрел меня всю с головы до ног, велел передать массе карточку и пообещал еще вернуться. Я побоялась не отдавать карточку массе – и просто положила ему на стол.