Корни - Алекс Хейли

Глубоко растроганная сестра Мэнди не удержалась:

– Господь, услышь это дитя! Как она выросла и как хорошо научилась читать!

Все одобрительно зашумели. Мать Ноя, Ада, удивлялась:

– Надо же, еще вчера она бегала здесь в подгузниках! Сколько же ей лет?

– Скоро исполнится четырнадцать! – Белл была так горда, словно мисси Анна была ее собственной дочерью. – Пожалуйста, почитай нам еще, солнышко!

Покраснев от комплиментов, мисси Анна прочла последние строки двадцать второго псалма.

Через несколько дней лечения и молитв Кунта стал чувствовать себя лучше. Белл поняла, что муж поправляется, когда он посмотрел на нее и снял с шеи сушеную кроличью лапку и мешочек с асфетидой, который должен был отпугивать неудачи и болезни. И Киззи поняла это, когда шепнула отцу на ухо, что в прошлое новолуние бросила в его флягу красивый камешек, и Кунта широко улыбнулся. А Кунта понял, что со Скрипачом все будет в порядке, когда утром проснулся под звуки скрипки у своей постели.

– Наверное, я сплю, – сказал Кунта, открывая глаза.

– Нет, уже не спишь, – ответил Скрипач. – У меня уже сил не осталось возить твоего массу по всему округу. Он мне дырки в спине прожег своим взглядом. Тебе, ниггер, пора подниматься и приниматься за дело.

На следующий день Кунта уже сидел в постели. И тут в хижину влетела Киззи – вместе с мисси Анной. Девочки смеялись и болтали. У Анны были школьные каникулы, и она приехала к дяде. Кунта услышал, как девочки сдвигают стулья, чтобы усесться возле стола в соседней комнате.

– Киззи, ты выучила уроки? – сурово спросила мисси Анна, изображая учительницу.

– Да, мэм! – пискнула Киззи.

– Что ж, хорошо… тогда… что это?

Наступило молчание. Кунта прислушался. Киззи бормотала, что не может вспомнить.

– Это «Д», – сказала мисси Анна. – А что это такое?

Киззи воскликнула сразу же:

– Это кружок – «О»!

Девочки весело рассмеялись.

– Хорошо! Ты не забыла! А это что такое?

– Э… а… умм… – А потом Киззи воскликнула: – Это «Г»!

– Верно!

Настало очередное молчание, потом мисси Анна сказала:

– Ну, видишь? Д-О-Г. Что это?

По молчанию Киззи Кунта догадался, что она не знала – впрочем, как и он сам.

– ДОГ! Собака! – воскликнула мисси Анна. – Слышишь? Не забывай – Д-О-Г! Ты должна как следует выучить буквы, и тогда мы начнем складывать их в слова.

Девочки убежали, а Кунта задумался. Он не мог не гордиться успехами Киззи в учении. С другой стороны, его злило, что ее головку заполняют всякими тубобскими знаниями. Может быть, поэтому она в последнее время не проявляла интереса к их разговорам об Африке. Наверное, уже слишком поздно, но не стоит ли все же научить ее читать по-арабски? Но потом Кунта решил, что это так же глупо, как поощрять ее уроки с мисси Анной. А вдруг масса Уоллер узнает, что Киззи умеет читать – на каком бы то ни было языке? Это наверняка положит конец «учебе» – а может быть, и их отношениям. Впрочем, Кунта не был уверен, что масса на этом остановится. В общем, «уроки» Киззи продолжались еще две или три недели, пока мисси Анна не вернулась к своим ежедневным занятиям. К этому времени Кунта уже окончательно поправился и заменил Скрипача в экипаже массы.

Но даже когда мисси Анна уехала, Киззи каждый вечер сидела за столом. Почти касаясь карандашом щеки, она старательно переписывала слова из книжки, которую ей подарила мисси Анна, или с клочков разорванных газет. Белл шила или вязала, Кунта покачивался в своем кресле, а Киззи писала. Кунта сидел спиной к ней и иногда слышал, как Киззи обращается к Белл – хотя отлично знает, что мать умеет и читать, и немного писать.

– Вот это «А», мамми, – объясняла Киззи. – А это «О». Это всего лишь маленький кружок.

Потом девочка переходила к словам, как делала это мисси Анна.

– Это «собака», а это «кот»… а это вот «Киззи»… а это твое имя, Б-Е-Л-Л. Тебе нравится? Ну, напиши сама.

Белл притворялась, что письмо ей не дается, и с трудом царапала слова, сознательно делая ошибки, чтобы Киззи могла ее поправить.

– Мамми, пиши так, как я тебе показываю, и у тебя получится так же хорошо, как у меня, – говорила Киззи, страшно гордая тем, что и сама может чему-то научить мать.

Спустя несколько недель вечером, когда Киззи заснула за столом после утомительного урока правописания, Белл разбудила ее и отправила в постель. А потом легла рядом с Кунтой и тихо сказала:

– Это уже не игра. Этот ребенок уже знает больше, чем я. Остается только надеяться, что все будет хорошо. Господь милостив!

Киззи и мисси Анна продолжали навещать друг друга, чаще всего по выходным, но не каждую неделю. Через какое-то время Кунта начал ощущать (или надеяться), что их отношения не то чтобы охладели, но постепенно перестали быть настолько близкими. Мисси Анна начала превращаться в девушку на четыре года раньше Киззи.

Наконец приблизилась важная веха – долгожданное шестнадцатилетие. Но за три дня до запланированного события мрачная и разгоряченная мисси Анна верхом на лошади галопом принеслась к массе Уоллеру и со злыми слезами на глазах рассказала, что ее болезненная мать, отговорившись своими головными болями, отказалась устраивать праздник. Анна умоляла дядюшку позволить ей устроить праздник в его доме. Масса Уоллер ни в чем не мог ей отказать. Он, конечно же, согласился, и Русби покатил по всему округу, извещая юных гостей о перемене адреса. Белл и Киззи помогали мисси Анне готовиться к празднику. Они успели точно в срок. Киззи помогла мисси Анне надеть вечернее платье, и та спустилась к своим гостям.

Но потом, – рассказывала Белл Кунте, – как только прибыл первый экипаж, мисси Анна стала вести себя так, словно совсем незнакома со снующей с подносами закусок Киззи.

– Бедная девочка прибежала на кухню и чуть все глаза не выплакала.

Киззи плакала всю ночь, а Белл пыталась ее утешить:

– Она только что превратилась в молодую мисси, дорогая. И теперь думает совсем о другом. Нет, она тебя не забыла… И обидеть не хотела… Такое всегда случается с теми, кто растет рядом с белыми детьми. Все вырастают – и идут своей дорогой.

Кунта чувствовал то же, что и в тот день, когда впервые увидел, как мисси Анна играет с его маленькой Киззи. Прошло двенадцать дождей, и он много раз просил Аллаха положить конец близости тубобской девочки и его дочки. И вот наконец молитвы его были услышаны, но ему было безумно больно видеть страдания своей маленькой Киззи. Однако Кунта понимал, что это необходимо. Этот урок будет полезен девочке – она должна его усвоить и запомнить. По напряженному лицу Белл, когда та разговаривала с Киззи, он чувствовал, что мать сумеет залечить хотя бы самые болезненные раны. Киззи следовало избавиться от привязанности к хитрой «молодой мисси», всегда готовой на предательство.