Корни - Алекс Хейли

Кунта стоял молча.

– Сукин сын! – неожиданно закричал Скрипач и, размахнувшись, швырнул свою скрипку в ручей.

Кунта бросился, чтобы достать ее, но, еще не дотянувшись, понял, что она сломана.

Через несколько месяцев Кунта вернулся домой после поездки с массой. Белл была не раздражена, а скорее обеспокоена. И они оба так устали, что не смогли даже как следует поужинать, хотя Белл приготовила очень вкусную еду. Округ был охвачен странной лихорадкой. Каждый день масса выезжал рано утром и возвращался очень поздно. Как доктор он пытался предотвратить распространение эпидемии.

Кунта так вымотался, что просто рухнул на свое кресло-качалку и уставился на огонь в очаге. Он даже не заметил, как Белл подошла, пощупала его лоб и сняла с него ботинки. Прошло полчаса, прежде чем Кунта заметил, что Киззи не сидит у него на коленях, показывая новую игрушку или рассказывая о чем-то своем.

– А где ребенок? – спросил он.

– Я уложила ее час назад, – ответила Белл.

– Она не заболела? – напрягся Кунта.

– Нет, просто заигралась. Мисси Анна приезжала сегодня.

Кунта так устал, что даже не почувствовал привычного раздражения. Впрочем, Белл быстро сменила тему:

– Русби, пока ждал ее, рассказал мне про Скрипача. Он играл на балу – масса Джон устроил прием во Фредериксберге. Русби говорит, что с трудом узнал его. Он больше не играет так, как прежде. Я слышала, что Скрипач сильно изменился, когда узнал, что не сможет стать свободным.

– Похоже, ему больше ни до чего нет дела, – сказал Кунта.

– Похоже, что так. Он ушел в себя, даже не здоровается ни с кем – только с Киззи, когда она приносит ему ужин и сидит с ним, пока он ест. Теперь он терпит только ее. Он даже с тобой перестал разговаривать.

– Это все лихорадка виновата, – вяло откликнулся Кунта. – У меня не осталось ни времени, ни сил разговаривать с кем-нибудь.

– Да, я заметила. И если ты не собираешься полночи просидеть здесь, то иди-ка прямо в постель.

– Оставь меня в покое, женщина. Со мной все хорошо.

– Нет, не хорошо! – решительно сказала Белл, взяла мужа за руку и повела в спальню.

Кунта даже не сопротивлялся. Он сел на край постели, а она помогла ему раздеться. Потом он с тяжелым вздохом улегся.

– Повернись, я помассирую тебе спину.

Кунта подчинился, и Белл принялась разминать ему спину своими жесткими пальцами. Кунта застонал.

– Что случилось? Я же нажала совсем легонько.

– Ничего…

– Что-то болит? – спросила Белл, нажимая на поясницу.

– Ой!

– Не нравится мне это, – проворчала Белл, переходя на легкие поглаживания.

– Я просто устал. Мне нужно хорошенько выспаться.

– Посмотрим.

Белл задула свечу и легла рядом с ним.

Но, подавая массе завтрак на следующее утро, Белл сказала ему, что Кунта не может подняться с постели.

– Наверное, лихорадка, – ответил масса, пытаясь скрыть раздражение. – Ты знаешь, что делать. Но эпидемия продолжается, и мне нужен кучер.

– Да, масса. – Белл на минуту задумалась. – А вы не против молодого работника Ноя? Он так быстро вырос, что уже вполне сойдет за мужчину. Он хорошо управляется с мулами – и с лошадьми тоже управится.

– Сколько ему лет?

– Ной на два года старше нашей Киззи, значит… – она посчитала на пальцах, – значит, ему тринадцать или четырнадцать, полагаю.

– Слишком молод, – отмахнулся масса. – Скажи Скрипачу, чтобы запрягал лошадей. В последнее время в огороде особой работы нет, да и балов тоже никто не устраивает. Пусть запрягает и подает экипаж.

Идя к хижине Скрипача, Белл думала, что он либо встретит ее слова с безразличием, либо встревожится. Произошло и то и другое. Известие о том, что ему придется возить массу, Скрипач встретил с полным равнодушием. Но узнав, что Кунта заболел, он так встревожился, что ей пришлось останавливать его – он был готов броситься к другу немедленно.

С этого дня Скрипач изменился. Нет, он не стал счастливее, чем в последние месяцы. Он стал заботливым, внимательным и неутомимым. Днем и ночью он возил массу по всему округу, а потом приходил к Белл помогать ухаживать за Кунтой и другими рабами, кого скосила лихорадка.

Вскоре заболели многие – и на плантации, и повсюду. Масса сделал из Белл свою помощницу. Он лечил белых, а Ной на повозке, запряженной мулами, возил Белл заботиться о черных.

– У массы свои лекарства, а у меня свои, – доверительно сказала она Скрипачу.

Выдав лекарства массы, Белл давала своим пациентам секретный настой сушеных трав, заваренных на коре хурмы. Белл точно знала, что этот состав справляется с лихорадкой быстрее и лучше, чем лекарства белых людей. Но главным лекарством она считала – и всегда говорила об этом сестре Мэнди и тетушке Сьюки – свои молитвы у постели больных.

– Что Он дал человеку, Он может и забрать, если захочет, – говорила она.

И все же некоторые ее пациенты умирали – впрочем, как и пациенты массы Уоллера.

Состояние Кунты стремительно ухудшалось, несмотря на все усилия Белл и массы. Белл молилась все более страстно. Она позабыла про странную молчаливость и упрямство мужа. Целыми ночами она сидела у его постели, а он метался, стонал, обливался потом под несколькими лоскутными одеялами, а потом бормотал что-то в бреду. Белл держала его горячую, сухую руку и безумно боялась, что не успеет сказать ему то, что по-настоящему поняла только после стольких лет: он – самый лучший, самый сильный и добрый мужчина, и она никогда не встречала подобных ему, и она любит его всем сердцем.

Кунта уже три дня был без сознания, когда приехала мисси Анна. Она пришла навестить Киззи в ее хижину и увидела рядом с Белл сестру Мэнди и тетушку Сьюки. Женщины плакали и молились. Мисси Анна разрыдалась и бросилась в большой дом. Массе Уоллеру она сказала, что хочет почитать Библию паппи Киззи, но не знает, какую главу выбрать. Она просила совета. Масса был растроган такой чуткостью обожаемой племянницы. Он усадил ее на диван, отпер книжный шкаф и достал большую Библию. Немного подумав, раскрыл книгу и указал Анне то место, с которого нужно начать.

Рабы быстро узнали, что мисси Анна будет что-то читать, и все собрались возле хижины Белл и Кунты. Девочка начала:

– Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. – Мисси Анна умолкла, перевернула страницу и продолжила: – Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня. – Она сделала еще одну паузу, набрала воздуха и неуверенно посмотрела на тех, кто ее окружал.