Корни - Алекс Хейли

Когда смех стих, тетушка Сьюки спросила:

– А что вы думаете про мулатов? Массы всегда говорят, что мулаты и светлые умнее нас, потому что в них течет кровь белых.

– Ну у белых, которые связываются с черными, тоже кровь белых! – как бы невзначай заметила Белл.

– Эй, ты говоришь о надсмотрщике моей мамми! – шутливо оскорбился Скрипач.

Като чуть со стула не свалился от смеха, и его жене Беле пришлось дать ему подзатыльник, чтобы успокоить.

– Посерьезнее! – прикрикнул на черных Скрипач. – Тетушка Сьюки задала вопрос, на который я собираюсь ответить! Если посмотрите на таких, как я, то сразу поймете, что светлые ниггеры всегда умные! Взять хотя бы этого коричневого Бенджамина Бэннекера. Белые называют его гением! Он изучил даже звезды и луну! Но и черные, как вы, тоже умны!

– Я слышала, как масса говорил о Джеймсе Дерэме, – сказала Белл. – Он стал доктором в Новом Орлеане. Белый доктор научил его всему, а потом сказал, что ниггер знает больше, чем он. А ведь он черный, как сапог!

– Я тебе больше скажу, – ответил Скрипач. – В Принс-холле собирается ниггерский масонский орден! Я видел изображения проповедников, которые создают церкви для ниггеров – большинство из них такие черные, что если они зажмурятся, то их вообще не разглядишь! А Филлис Уитли пишет стихи, и белые говорят, что они очень хороши. А Густавус Васса пишет книги! – Скрипач покосился на Кунту: – Оба они – ниггеры из Африки, в них нет ни капли крови белых, а мне они вовсе не кажутся глупыми! – Рассмеявшись, он добавил: – Конечно, всегда есть глупые черные ниггеры, взять хотя бы Като… – После чего вскочил и пустился от того наутек.

– Вот я тебя поймаю, пожалеешь! – кричал Като.

Когда все отсмеялись, заговорил Кунта.

– Смейтесь сколько вам угодно. Все ниггеры для белых одинаковы. Достаточно капли черной крови – и ты уже ниггер, даже если кожа твоя белее, чем у них. Я много такого видел.

Примерно через месяц Скрипач вернулся из очередной поездки и сообщил, что повсюду, где он был, белые страшно радовались. И это повергло черных в тоску. Император Франции Наполеон послал за большую воду армию. После кровопролитной войны французы отвоевали Гаити у черных. Освободитель черных, генерал Туссен, совершил большую ошибку. Французский генерал пригласил его на ужин, Туссен согласился, и во время обеда его схватили, заковали в цепи, доставили на корабль и привезли во Францию, где Наполеон обвинил его в предательстве.

Кунта был главным поклонником чернокожего генерала Туссена, и эти новости повлияли на него сильнее, чем на всех остальных. Когда все разошлись, он остался в хижине Скрипача, не в силах справиться с собой.

– Я знаю, что ты расстроился из-за этого Туссена, – сказал Скрипач. – Не хочу, чтобы ты думал, что мне все равно, но у меня есть новости, которые тут же поднимут тебе настроение!

Кунта мрачно посмотрел на Скрипача. Он не понимал, как можно веселиться в такой момент. Какие новости могут сравниться с известием об унижении величайшего черного вождя всех времен?

– Я сделал это! – возбужденно вокликнул Скрипач. – Я ничего не говорил, когда Като спрашивал, сколько мне удалось собрать. Тогда мне оставалось еще несколько долларов. И после этой поездки они у меня есть! Я играл для белых более девятисот раз и не знал, сколько еще придется играть. Поэтому никому не говорил, даже тебе. И вот я сделал это! Африканец, у меня есть семьсот долларов – масса давно мне сказал, что отпустит меня за такие деньги!

Кунта был так потрясен, что утратил дар речи.

– Посмотри-ка! – сказал Скрипач, вскрывая свой матрас и вываливая содержимое на пол. Сотни долларовых бумажек высыпались к их ногам. – Посмотри-ка!

Скрипач вытащил большой мешок из-под кровати и высыпал оттуда сотни самых разных монет. Они раскатились поверх ковра из долларов.

– Ну, Африканец, что-нибудь скажешь или так и будешь стоять с разинутым ртом?

– Не знаю, что сказать…

– Может, поздравишь?

– Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– И все же это правда! Я все пересчитал тысячу раз. Даже останется чуть-чуть, чтобы купить чемодан!

Кунта поверить не мог. Скрипач действительно станет свободным! Это не просто мечта. Кунте хотелось и смеяться и плакать – и за себя, и за своего друга.

Скрипач опустился на колени и стал собирать деньги.

– Послушай, ты никому не должен об этом говорить до завтрашнего утра, хорошо? Я пойду к массе и скажу, что он стал на семьсот долларов богаче. А ты порадуешься, когда он отпустит меня?

– Порадуюсь за тебя, – ответил Кунта, – но не за себя.

– Если хочешь, я и тебя выкуплю – только дождись! За свою свободу мне пришлось работать тридцать три года!

Когда Кунта вернулся к себе, он уже начал скучать по Скрипачу. Белл решила, что он горюет из-за Туссена, и ему не пришлось ни скрывать, ни объяснять свои чувства.

На следующее утро Кунта накормил лошадей и зашел к Скрипачу. Его хижина была пуста, и он отправился к Белл спросить, заходил ли Скрипач к массе.

– Он ушел час назад. Вел себя, словно увидел привидение. Что это с ним случилось, что он с утра пошел к массе?

– А что он сказал, когда уходил? – спросил Кунта.

– Ничего не сказал. Говорю же, прошел мимо, словно меня там и не было.

Не говоря ни слова, Кунта вышел и направился к хижине Скрипача.

– Куда это ты пошел? – поинтересовалась Белл и, не дождавшись ответа, крикнула: – Ну и правильно! Не говори мне ничего! Я всего лишь твоя жена!

Кунта даже не обернулся.

Он обошел все хижины, спросил всех вокруг, даже заглянул в уборную и амбар. Скрипача нигде не было. Кунта пошел вдоль изгороди. Он ушел довольно далеко и тогда услышал это – медленные, печальные звуки, как когда-то на молитвенном собрании черных… Но на этот раз звучала скрипка. Скрипач всегда играл весело и живо. Сейчас же Кунте казалось, что скрипка рыдает, и плач ее взлетал над изгородью.

Ускорив шаг, Кунта увидел раскидистый дуб у ручья на самом краю плантации массы Уоллера. Подойдя ближе, он разглядел за деревом ботинки Скрипача. Музыка прекратилась. Кунта остановился, неожиданно почувствовав себя незваным гостем. Он стоял тихо, ожидая, что Скрипач снова заиграет, но тишину нарушало только жужжание пчел и журчание ручья. Наконец Кунта решился. Он обошел дерево и увидел Скрипача. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что случилось. Свет покинул лицо его друга. Знакомый блеск глаз угас.

– Тебе не нужно набить матрас? – хрипло спросил Скрипач.

Кунта не ответил. По щекам Скрипача потекли слезы. Он яростно вытирал их, словно они жгли его.

– Я сказал ему, что собрал деньги, чтобы выкупить свою свободу – каждый пенни. Он посмотрел на меня и, переведя взгляд в потолок, поздравил, что мне удалось столько скопить. А потом сказал, что семьсот долларов – это лишь задаток, потому что с начала хлопкового бума цены на рабов взлетели. Он не может расстаться ни с кем меньше чем за полторы тысячи – а уж такой хороший скрипач, как я, стоит все две с половиной. Он сказал, что ему жаль, но я должен понять – бизнес есть бизнес. Ему нужно получить прибыль со своих вложений. – Скрипач уже не скрывал слез. – Он сказал, что, став свободным, я стану никем. Он желает мне только добра и поможет заработать остальную сумму, если я пожелаю… Он велел мне хорошо работать… а когда я уходил, велел передать Белл, чтобы она принесла ему кофе.