50 знаменитых авантюристов - Ольга Исаенко

Однако мысль об имитации картин великих художников, видимо, запала в голову непризнанному мастеру. Его супруга не одобряла подобной идеи, в семье начинаются раздоры, и в конце концов Меегерен развелся с ней. В 1929 году он вступил во второй брак, который, однако, не мешал ему заводить многочисленные короткие романы с натурщицами. Хана привлекает богемный образ жизни, он начинает пить и употреблять морфий. Отец художника, и ранее не поддерживавший тесных отношений с сыном, отрекается от него. Как стало известно позднее, именно к этому периоду жизни «великого фальсификатора» относится создание нескольких фальшивок, выданных им за полотна Франса Халса и Терборха.

Здесь надо обратить внимание на некоторые обстоятельства, способствовавшие такому всплеску афер с имитациями старых полотен. Дело в том, что в нидерландских музеях хранилось очень мало картин национальных мастеров. Работы Рембрандта, Халса, Стена, Ван Дейка, Рейсдаля, де Хооха занимали видное место в коллекциях Эрмитажа, лондонской Национальной галереи, мадридского Прадо, Лувра, музея Ватикана, Берлинской, Венской, Мюнхенской пинакотек, Дрезденской галереи, различных частных собраний. В самих же Нидерландах эти великие мастера были представлены единичными и далеко не самыми лучшими образцами. Достаточно сказать, что из полотен Рембрандта в Государственном музее в Амстердаме имелись лишь три ранние работы и известный «Ночной дозор», в то время как в Эрмитаже под его картины отведен огромный зал. Среди художников, отсутствие работ которых так болезненно воспринималось культурной общественностью Нидерландов, был и великий живописец Ян (Йоаннес) ван Вермеер (1632–1675), называемый часто Делфтским – по месту рождения. Этого мастера справедливо считают «художником художников»: гениальность Вермеера была безоговорочно и единодушно признана всеми известными специалистами с момента «открытия» его работ в 1866 году французским критиком Теофилем Торе. Такой единодушный восторг специалистов и ценителей живописи вполне оправдан: для полотен этого художника характерен непревзойденный колорит, своеобразная цвето– и светопередача. А его уникальная способность превращать повседневность в поэзию, изображая людей за их обычными занятиями, привела к тому, что с момента появления перед зрителями картин Вермеера историки и этнографы именно такими и представляют себе жителей тогдашних Нидерландов. Несмотря на это, жизнь и творчество Вермеера Делфтского до сих пор пестрят «белыми пятнами». То, что из поля зрения историков выпадают большие периоды его биографии, создает благодатную почву для разного рода авантюристов. Вот и Меегерен, одержимый идеей создания гениальной подделки, решил воспользоваться этим.

Его внимание привлек тот факт, что, будучи добрым католиком, Вермеер, тем не менее, написал лишь одну картину на религиозный сюжет в начале своей творческой деятельности. Все остальные полотна изображают в основном рядовых людей за их обычными делами, хотя существуют и пейзажные полотна с видами Делфта. Таким образом, фальшивые композиции не с чем было сравнивать, разве что между собой. А сопоставление двух подделок, к тому же выполненных одним мастером, не угрожало аферисту скорым разоблачением. Кроме того, в самих Нидерландах из 36 картин Вермеера, обнаруженных до 1930 года, находится всего пять! (В то время как в Нью-Йорке имеются восемь его работ, а в Национальной галерее в Вашингтоне – четыре.) Остальные полотна великого голландца разбросаны по крупнейшим европейским музеям. Естественно, что в сложившейся ситуации нидерландские искусствоведы и деятели культуры чувствовали себя обиженными судьбой.

И вдруг в 1932 году все тот же искусствовед Абрахам Бредиус сообщает, что на рынке художественных произведений в Гааге объявилась картина «Дама и кавалер у спинета», по-видимому, принадлежащая кисти Яна Вермеера. Правда, Бредиус был не очень уверен в авторстве голландца, да и другие критики усомнились в принадлежности картины кисти мастера. Однако через пять лет художественный мир Нидерландов был потрясен: в частной коллекции в Италии обнаружена картина «Христос в Эммаусе». По мнению Бредиуса и многих других специалистов, это полотно безусловно принадлежало делфтскому мастеру! На картине изображен Христос с нежным, почти женским лицом, преломляющий хлеб на столе. Рядом с ним сидят два его ученика, а позади стоит женщина. Эксперты сразу же узнали манеру молодого Вермеера. Картина была написана поверх ранее использованного полотна XVII века. Покрывавший ее лак потемнел от времени. В краске и лаковом покрытии образовались трещины – кракелюры. Все это свидетельствовало в пользу того, что полотно действительно относится к XVII веку. А специфика приемов автора была явно характерна для кисти великого голландца. Картину обнаружил в Италии ван Меегерен и после тщательно проведенной экспертизы перепродал ее в коллекцию Бойманса ван Бойнингена за 550 тысяч гульденов. Подавляющее большинство специалистов признали «Христа в Эммаусе» одним из лучших произведений знаменитого голландца. Ван Меегерен продолжил поиски в частных коллекциях в Италии и на юге Франции и обнаружил там еще несколько картин, скорее всего принадлежащих кисти гения из Делфта. В течение 1940–1943 годов Ханом были выставлены на продажу полотна «Тайная вечеря», «Исаак, благословляющий Иакова», «Омовение ног», «Христос и грешница». Почти все эти картины по художественному уровню явно уступали «Христу в Эммаусе», но единодушно признавались критиками и специалистами как принадлежащие кисти Вермеера. Кроме того, была признана заслуга самого Меегерена в области открытия совершенно новой грани творчества мастера из Делфта. Все эти перепродажи обогатили Хана, и, кроме того, он стал уважаемым в Нидерландах деятелем культуры. Удивительно, но сенсационные находки привели к тому, что и его собственные работы нашли признание в кругах ценителей живописи.

В 1940 году Нидерланды были оккупированы фашистской Германией, а уже в 1943 году ван Меегерен при посредничестве антикварной фирмы Гудстиккер продал картину «Христос и грешница» в собрание Геринга, самого знаменитого коллекционера Третьего рейха. На этой операции Хан заработал миллион гульденов. И это именно в тот период, когда голландские искусствоведы с риском для жизни прятали в тайники и запасники сокровища национальной живописи, чтобы они не попали в руки нацистов.

В конце мая 1945 года ван Меегерен был арестован как расхититель национального достояния. Продажа картины Вермеера в коллекцию Геринга была расценена как государственное преступление. Вначале Хан пытался заявить, что эта сделка произошла вопреки его желанию, но следствие доказало, что вся операция осуществлялась с его ведома. По суровым законам того времени предъявленные Меегерену статьи обвинения предусматривали высшую меру наказания. Через три месяца после начала следствия обвиняемый не выдержал и сделал сенсационное заявление. Он утверждал, что никакое национальное достояние в коллекцию Геринга не продавалось, так как картина «Христос и грешница» в действительности написана им самим. И вообще: он, Хан Антониус ван Меегерен, является автором всех «обнаруженных» им картин великого Вермеера.

Первой естественной реакцией следствия было предположение, что признание обвиняемого – заведомая ложь, при помощи которой он пытается спасти собственную жизнь. Но Меегерен потребовал провести обыск на его вилле на юге Франции. Здесь были обнаружены эскизы к «Христу в Эммаусе». Подсудимый потребовал проведения самой тщательной экспертизы. В дальнейшем он рассказал, каким образом ему удалось так гениально одурачить прославленных экспертов. Для начала аферист добился того, чтобы холст и подрамник были подлинными. Занимаясь реставраторской деятельностью, он часто имел дело с картинами интересующего его периода, не представляющими большой художественной ценности. Основная сложность в такой «подготовке» холста заключалась в том, что было необходимо очистить несколько живописных слоев (лессировок), не повредив при этом подмалевка. Кроме того, приходилось помнить о возможном проведении химического анализа и не допускать при работе использование веществ, вошедших в арсенал художников позднее времени творчества Вермеера. И даже в этом случае оставался момент, до сих пор позволявший без особого труда разоблачить большинство живописных подделок. Дело в том, что масляные краски, используемые художниками, сохнут очень медленно. Для окончательного «созревания» красочного слоя необходимо более полувека, в то время как лаковое покрытие высыхает очень быстро. И все это время на полотно воздействуют внешние факторы в виде перепадов температуры и влажности, условий освещения, сквозняков, механических воздействий. Все они приводят к образованию трещин сначала в лаковом слое, а затем и в красочном. Причем их количество со временем увеличивается, порой приводя к осыпанию красочного слоя. Эти трещины носят название кракелюра. В них со временем накапливается пыль. До ван Меегерена искусственно воспроизвести образование кракелюра «ускоренным» методом не удавалось никому. Кроме того, специалисты не могли объяснить то, что трещинки на подмалевке и на изображении совпадают. Оказалось, что, очищая первоначальное изображение на холсте, Меегерен тщательно сохранял все растрескивания подмалевка и учитывал их при нанесении нового рисунка. А еще аферисту-рационализатору удалось изобрести такие масляные краски, которые в специальной печи затвердевали в течение двух часов. При этом масло переставало размягчаться под действием обычного растворителя. И последнее «изобретение» находчивого фальсификатора: для того, чтобы «состарить» картину окончательно, он прибег к услугам… китайской туши! Ведь обычная пыль, оседающая в трещинах-кракелюрах в течение веков, – едва ли не самое надежное свидетельство подлинности полотна. Чтобы достичь необходимого эффекта, Меегерен покрывал готовую картину тонким слоем туши, а после ее высыхания смывал обычным скипидаром и тушь, и слой лака. Поскольку растворитель уже не мог нанести урон хорошо затвердевшему маслу, он попросту очищал поверхность холста. При этом в самих трещинах тушь оставалась, создавая видимость въевшейся пыли. Ну а после нужно было лишь покрыть картину еще раз лаком. Вся эта кропотливая утомительная работа заняла семь месяцев. Но едва ли не большего напряжения сил потребовала подделка подписи. Необходимо было отработать ее до автоматизма, избегая малейшего промедления в начертании, чтобы не вызвать подозрений графологов. Рассказывая о грандиозной работе, проделанной ради создания шедевра фальсификации, Меегерен продолжал настаивать, что писал свои подделки в отместку художественному миру, отвергшему его как художника и предпочитающему преклоняться перед подписью какого-нибудь великого живописца даже под посредственной картиной…