Когда погаснет лампада - Цви Прейгерзон

Вот и дом Марии Максимовны. Хана открывает калитку. Тело Хаси уже куда-то оттащили; кровь припорошило снегом. Девушка стучится, и Мария Максимовна впускает ее в дом.

— Где ты была, Лола?

В голосе этой доброй женщины слышится оттенок разочарования. Не так-то легко вдове с двумя малыми детьми укрывать у себя евреев.

Хасино тело лежит на полу в комнате. Хана сухими глазами смотрит на труп и отворачивается.

— Я на сеновал…

Она поднимается наверх и ложится на постель старшей сестры. Утопая в душистом сене, лежит Хана и смотрит на стропила — между ними натянуты бельевые веревки. Уже занялся день, полосы света сияют на деревянных боках досок и балок. Хана отвязывает одну из веревок и перекидывает ее через балку. Движения ее неверны, как у лунатика. В волосах у девушки застряли сухие травинки, тусклые глаза поблескивают из-под красных распухших век. Хана пристраивает на шее тугую петлю. Из курятника во дворе слышен крик петуха.

В полдень крестьяне из семейства Майборода похоронили обеих сестер в одной могиле, в стороне от христианского кладбища. Закопали, сняли шапки, постояли в молчании.

Так погибли Хася и Хана Гинцбург. Но младшие сестры, Мирка и Ривочка, стараниями своих приемных семей уцелели и дотянули до конца войны.

Казнь эсэсовцев и полицаев на еврейском кладбище Гадяча повергла гестаповское начальство в гнев и смятение. После короткого следствия немцы пришли к заключению, что речь идет о нападении партизан. Неспроста ведь нападавшие забрали с собой оружие и одежду убитых. Полицейская собака привела гестаповцев на берег реки и там потеряла след.

Не придумав ничего лучшего, арестовали братьев Грищук — ведь это по их доносу полицаи отправились на кладбище. Не иначе как Грищуки намеренно завели полицию и СС в тщательно расставленную ловушку.

Да, горазды на выдумку гестаповские головы, когда требуется найти виноватых. Теперь не позавидуешь братьям. Знали бы они, что придется заплатить такую цену за еврейские надгробия, близко не подошли бы к проклятому погосту! После жестоких пыток Грищуков повесили в городском саду, прикрепив на тела таблички с надписью: «Партизан-убийца».

Бургомистра Карпенко вызвали к начальнику гестапо. Маргарита Фридриховна исполняла обязанности переводчицы. Немец обрушил на голову Карпенко град упреков и угроз. Почему в городе все еще остаются евреи? При чьем преступном попустительстве прячутся они по своим норам и чердакам? И что делает при этом бургомистр и его полицаи? Сидят сложа руки и позволяют чертовым евреям дурачить великую Германию!

Жестокий выговор, открытые угрозы! В дурном настроении вышел Карпенко от высокого начальства. Весь состав полиции был тут же направлен на поиски евреев, ночные патрули удвоены, а на городских стенах появились объявления, обещающие награду за каждого выданного еврея.

Пришла беда и к Ицику Слуцкому и его семье. Как мы помним, он загодя выстроил себе прекрасное убежище в подвале за глухой перегородкой. Лаз туда был замаскирован собачьей будкой, где обычно дремал Жук, старый ленивый пес. Но каким бы хорошим ни было убежище, в нем нельзя сидеть вечно. Боже милостивый, любой человек нуждается хотя бы в небольшом свободном пространстве!

Дом Слуцких был отдан на жительство фольксдойче[71], работникам комендатуры. Новые хозяева сразу вошли во владение комнатами, вещами, мебелью и ухоженным плодовым садом Слуцкого. Это решило судьбу старого Жука. Кому нужен пес, который целыми днями дремлет в своей будке? Фольксдойче выгнали собаку на улицу, а когда удивленный таким оборотом событий Жук попробовал было вернуться во двор, его попросту пристрелили. Место старого пса заняла злобная немецкая овчарка, которая сразу учуяла убежище и яростным лаем встречала любую попытку выбраться наружу.

Через несколько дней иссякли вода и продовольствие. Слуцкий, его жена Злата и двое детей были на исходе сил. Еврейская семья оказалась запертой в темном подвале. Что же — умирать от голода, жажды и недостатка воздуха?

Поняв, что иного выхода нет, Ицик решил прорываться на свободу. Для начала следовало устранить овчарку. Ночью Слуцкий взял лопату — свое единственное оружие — и стал продвигаться к выходу. Немедленно поднялся лай. Чем ближе Ицик подбирается к собаке, тем яростней становится ее злобное рычание. Вот и крышка люка. Слуцкий решительно сдвигает дощатую крышку и сразу видит перед собой оскаленную пасть и два горящих глаза. Собрав все свои силы, он резко выбрасывает вперед руку с зажатой в ней лопатой. Остро наточенное лезвие вонзается в собачью шею. Лай сменяется коротким визгом, затем смолкает и он.

Путь наверх свободен, но это еще не значит, что можно выходить. Ицик напряженно вслушивается в ночные звуки. Слава Богу, все тихо в доме. Вроде бы никто не слышал предсмертного визга овчарки. Ицик берет ведро и выбирается во двор. Теперь нужно набрать воды. Он пробирается к колодцу, привязывает к цепи дужку ведра, опускает его вниз. Тихо поскрипывает ворот. Ведро наполняется, натягивается цепь. Ицик медленно крутит рукоятку. Скрип. Плеск воды. Теперь можно напиться. Он припадает к ведру и пьет студеную колодезную воду. Теперь можно отнести ведро вниз, жене и детям.

Проходит еще немного времени, и мы видим, как две тени скользят по улицам Гадяча. Это Ицик и его жена Злата. На руках матери двухлетняя Нина; Ицик несет четырехлетнюю Фаню. Семья Слуцких покидает свой дом, свой двор, свой плодовый сад. В Заяре у них есть знакомые украинцы — авось пустят, авось приютят. Мертвая тишина на улице, только снег скрипит под башмаками. Ноги плохо слушаются после многих дней, проведенных в подвале, в неподвижности, в голоде, в вони и в грязи. На снегу отпечатываются неверные, петляющие, странные следы. Тяжело тащить на себе детей и узлы, но страх вдыхает жизнь в обессиленные мышцы.

Нет, удача не сопутствует Слуцким! Ниночка начинает плакать, и это привлекает внимание ночного патруля. Полицаи волокут семью в подвал гестапо. Субботняя ночь, шестая свеча Хануки…[72]

Кто-то волочет, кого-то волокут. Те времена полны примеров человеческой мерзости и человеческой самоотверженности. Партизанская база в лесах Гадяча не бездействовала. Каждый день что-то происходило. Командир отряда, майор Тихонов, деятельный и инициативный человек, смог установить связь с Центром, с советскими органами. По тайным каналам в отряд доставлялось оружие, медикаменты, продовольствие. Действовала радиосвязь, совершались диверсии против фашистов и их помощников. Был пущен под откос первый немецкий эшелон. Теперь Глаша уже не была единственной девушкой в лагере. Кто-то сидел у радиоприемника, кто-то помогал доктору Энгертову, кто-то вел лагерное хозяйство.