Сто голосов - Скотт Макконнелл

Когда вы в последний раз виделись с ней?

Как раз после этого разговора, поскольку она, Элоис и еще несколько человек приехали в индивидуальном железнодорожном вагоне, предоставленном одним из поклонников ее творчества. Она решила ночь после выступления провести в этом вагоне, так что когда она повидалась с теми, кто ждал ее в отеле, и раздала автографы, мы с Леонардом проводили их обеих на вокзал. Когда мы дошли до вагона, она уже казалась очень усталой, однако с восторгом показала нам, насколько роскошен он изнутри. Так что в последний раз я видел ее, когда они с Элоис помахали нам вслед. И всего через несколько месяцев меня совершенно врасплох застал телефонный звонок с сообщением о ее смерти.

Вы были на ее похоронах?

Да. Мы с Джинни, моей женой, прилетели в Нью-Йорк, так что я присутствовал на похоронах и на прощании с ней.

В траурном зале ее друзьям и знакомым была предоставлена возможность проститься с ней в течение часа, тело ее лежало в открытом гробу. Эта часть общей процедуры позволила нам в последний раз высказать свое уважение, поддержать друг друга и проститься с ней. Каждый из нас — почти все, наверно — в какой-то момент подходили ко гробу и прощались с ней.

Играла любимая ее музыка, желающие проститься с ней ожидали на улице, образуя очередь, огибавшую целый квартал. Потом пустили и их — их были сотни, совершенно незнакомых нам людей, они тихо и почтительно проходили мимо ее гроба. В самый последний момент меня попросили присоединиться к сотрудникам безопасности у входа, чтобы они не пропустили нежелательных для нас людей. Но таких не оказалось.

Когда время прощания истекло, Леонард на какое-то время остался с ней один в пустом зале, а потом все мы ушли.

Следующий день оказался пасмурным и безветренным. Когда мы приехали на кладбище в Валгалле, там уже собрались сотни людей. Ветра не было, падали крупные хлопья снега. Над головами символично пролетела стая казарок.

На кладбище для нас был устроен небольшой навес, гроб покрывали желтые цветы. Прочли стихотворение Киплинга Если, после чего покрытый желтыми цветами гроб неторопливо опустили в землю.

Как вы могли бы подытожить свое знакомство с Айн Рэнд?

Двумя мыслями. Во-первых: те, кто стремится умалить ее, совершают — повторяя сочиненное Ницше осуждение христианства — восстание всего, что ползает по земле, против того, что возвышается над нею. Их мнение никак не может отменить факт интеллектуальных и личных высот, достигнутых такими личностями, как Айн Рэнд.

И во-вторых: мне не хватает ее ощущения жизни. В добавление ко всему, чему она научила меня, о чем научила думать, в дополнение к тому направлению жизни, которое она помогла мне избрать, она показала мне через свое ощущение жизни, зачем нужны наши труды и битвы. Они нужны для жизни и счастья.

M. Нортрап Бюхнер в 1960-х годах учился в NBI, а теперь преподает экономику в Университете святого Иоанна в Нью-Йорке.

Дата интервью: 14 декабря 1999 года.

Скотт Макконнелл: Как вы познакомились с Айн Рэнд?

M. Нортрап Бюхнер: Впервые я увидел ее лично летом 1965 года на лекциях NBI. Я видел ее рассерженной, что было весьма интересно, a потом — милой, сочувствующей, открытой, умеющей поддержать человека.

Насчет гнева… Что там произошло?

Я стоял перед комнатой, надеясь переговорить с ней, она сидела рядом с Натаниэлем Бранденом, тут кто-то подошел к ней и сказал: «А что по-существу вы думаете о субъективизме?» Она буквально дернулась и сказала: «Вы вообще читали что-нибудь из того, что я написала?» Тот ответил: «Ну да, но мне было интересно услышать, что вы скажете». Она отпарировала: «Что ж, теперь вы слышали мой ответ!»

Я задал свой вопрос и получил ответ в совершенно другом тоне. В то время я пытался одолеть утверждение Мизеса, говорившего, что все в экономике выводится из априорных категорий, в частности из концепции человеческого действия. Еще меня смущало требование чикагской школы сперва предложить гипотезу, a потом обратиться к фактам и доказать, верна она или ошибочна. Я не мог совместить эти требования воедино, ни одно из них не казалось мне правильным.

Они с Бранденом ответили мне, что вопрос этот на самом деле слишком серьезен и велик, чтобы его можно было непринужденно растолковать на ходу после лекции, и что по сути дела неверны оба утверждения: нельзя ничего установить априори, потому что все выводится из опыта, но, даже располагая предметами, известными нам по опыту, выводить нельзя ничего; следует постоянно сверяться с реальностью, проверяя на ней свои выводы, чтобы убедиться в их справедливости. Нельзя размышлять в вакууме, не обращаясь к реальности.

Кажется, они еще что-то говорили о том, что статистика не является уместным инструментом для доказательства и опровержения экономических законов. Я ушел от них как на крыльях, получив новую перспективу решения проблемы. Правильный путь требовал совмещения логики и опыта. Вне взаимодействия ни тот, ни другой метод не были правомочны, в этом заключалась новизна идеи Айн Рэнд.

Случалось ли вам проводить с ней много времени?

Да. Лето 1965 года я проработал интерном в нью-йоркском банке. Я посещал все лекции и мероприятия и иногда имел возможность после лекций поговорить с ней и задать вопросы. Потом доктор Пейкофф проводил семинар, на котором группа старших студентов собралась для того, чтобы обсудить ее идеи. В результате всех нас пригласили на встречу с Айн Рэнд. Целью этих мероприятий, на мой взгляд, было направить нас должным путем к пониманию объективизма.

После этой встречи я получил возможность поговорить с ней, поблагодарить ее, сказать, как много ее труды значат для меня и что я считаю себя находящимся в таком долгу, с которым никогда не смогу расплатиться. И спросить, могу ли я что-нибудь сделать для нее. Я ожидал услышать от нее что-нибудь вроде: «Мерси, спасибо за комплимент», однако она отреагировала иначе. Она сказала: «Да, кое-что вы можете сделать. Вы можете сохранить верность разуму. Вы можете хранить эту верность всю свою жизнь, и этим расплатитесь со мной». Я был ошеломлен и пообещал: «Да, я сделаю это». И сделал.

Присутствовали ли вы на диспуте между Альбертом Эллисом и Натаниэлем Бранденом?

Многие люди считали, что между проповедуемыми Эллисом и Бранденом идеями в области психологии существует значительное сходство, поэтому и был организован диспут. Однако комментарии Эллиса были направлены не на представления Брандена в психологии, он метил в объективизм и к концу своего выступления начал осмеивать и выставлять нелепыми ее героев, особенно Голта и Рорка.

Все это происходило в многолюдной аудитории, и как мне кажется, все присутствующие были шокированы подобным поворотом дела. Она поднялась на ноги посреди его речи и выкрикнула: «Здесь нападают также и на меня», чем остановила его излияния.