Дети Божии - Мэри Дориа Расселл

которое предоставила ему природа: хваткими ногами; тяжелыми, как молоты, руками; острыми режущими когтями; тяжелым и мощным хвостом; челюстями, наконец, способными вырвать из шеи гортань.

Они не видели друг друга много лет, однако лицо Супаари осталось ему знакомым. Противник имеет преимущество в росте и длине рук, однако заметно состарился, отметил Китхери. Лицо его покрылось седыми пятнами, щеки ввалились, вне сомнения вследствие потери зубов. Он похудел так, что видны ребра. Хвост сделался тонким. Прихрамывает… сковано правое колено, и да – нет легкости в бедре. Грудные мышцы ослаблены длинными шрамами, избороздившими левое плечо.

«Это будет не поединок, а казнь, – подумал Хлавин Китхери. – Какая жалость, ибо мы с ним одного рода. Мы оба пытались переделать этот мир: превратить его из камня в облако, а наши жизни из костей в мягкий мех. Я выхожу на бой за будущее, за жизни еще не рожденных детей. Он тоже выступает за детей, но он сражается за прошлое – чтобы отомстить, чтобы воздать за старые обиды, чтобы стереть с лица земли память о прежнем позоре. Ни он, ни я не доживем до нового времени, не увидим того, что сотворили, однако элемент трагедии всегда присутствует в хорошей поэме», – улыбнулся Китхери. Хотелось бы только знать, кто споет эту песнь.

«Скоро дождь», – подумал он, посмотрев на собиравшиеся на западе грозовые облака… да и напряжение боевых гимнов близилось к высшей точке. Переменился ветер, пахнуло телами руна, стали слышны приближавшиеся шаги противника. «Заговорит ли он?» – промчалось в голове Китхери, когда Супаари остановился невдалеке от него. Интересно, что может сказать такой человек в подобное мгновение?

Очевидно, ничего: перед ним практик, а не поэт. Не говоря ни слова, Супаари занял стойку, неловким движением, которое прямо вопияло о больном правом колене. Посему, сохраняя подобное же молчание, Хлавин Китхери с осознанным изяществом шагнул вперед, готовый начать поединок.

Как только Высочайший оказался в пределах досягаемости, Супаари перенес вес на левую ногу и хвост, дернул Китхери за лодыжку, откинулся назад, повалил его на землю и удивительным движением подтащил к себе, так что горло Высочайшего оказалось открытым. Китхери, извернувшись, вырвался на свободу и перекатился по земле, опираясь на хвост, нырнул головой вперед. Едва устояв на ногах, Супаари отдернулся, однако недостаточно быстро. И получил ошеломляющий удар ниже уха – недостаточный для того, чтобы сбить с ног, но увесистый, так что ему пришлось отойти на несколько мгновений, чтобы прийти в себя.

Став осторожнее, оба бойца, широко расставив руки, кружили друг вокруг друга, не слыша воплей и рева толпы из-за собственного громкого дыхания. Супаари вдруг повернулся на своей здоровой ноге, но вместо того, чтобы выбить дыхание из груди Высочайшего, воспользовался движением для того, чтобы ударить правой пяткой сзади под колено Китхери. Великолепный выпад, наверное, сработал бы, если бы только Супаари сумел устоять на ногах, но утратил свое преимущество, когда оба они повалились на землю, охнув от соприкосновения с нею.

Ухмыляясь, удовлетворенный тем, что поединок не оказался настолько нудным, как он предполагал, Высочайший перекатился и встал, глядя ровным взглядом на своего противника, ощущая, как повинуется тело его воле.

– Ты лучше, чем я ожидал, – без капли иронии сказал он своему несостоявшемуся родственнику, вдовому мужу его сестры. – Тебе не хватит твоих достоинств для победы, но умрешь ты хорошо.

Ответом ему был только резкий красноречивый запах ярости, и следующая атака Супаари едва не стала более эффективной. Высочайший попытался вырваться из начатой хвостом ножной хватки, зажавшей обе его руки, однако не сумел и потому навалился на противника всей тяжестью нижней части своего тела, и оба они повалились на землю, напрягая все силы, задыхаясь. При падении руки Супаари разжались, и Китхери, воспользовавшись возможностью, вывернулся и обхватил руками корпус противника.

Высочайший уже с предельной ясностью видел тонкие жилки в глазах Супаари, их сменили тонкие волоски на оконечности его лица, когда он откинул голову назад, чтобы впиться зубами в горло Китхери. Хлавин Китхери, как завороженный, даже не попытался отстраниться от зубов, вонзившихся в толстую кожу y основания его собственной шеи, но закрыл глаза, впивая всем своим существом этот последний, полностью пережитый им момент. Теперь он ощущал неровное дыхание Супаари, мог бы сказать, что этот человек ел и пил в последний день своей жизни. Прислушиваясь к стуку о землю искавших опору хвостов, Китхери с уверенностью опытного насильника уловил тихие стоны противостоявшего ему тела.

Он изогнулся дугой. Упершись ногами в грудь Супаари, Китхери с воплем высвободился. Он едва заметил боль, когда зубы Супаари разорвали его кожу, но, поднявшись на ноги, галантно провозгласил:

– Первая кровь претенденту!

Мягкое кружение продолжилось, его прервали три близкие схватки, оставившие обоих задыхаться, с шумом, в крайнем утомлении хватая ртами воздух; оба противника были уже не молоды, и поединок оказался тяжелее и дольше, чем оба они ожидали. Нарушая ритм поединка, уже на исходе собственных сил, Китхери наконец перешел в наступление, использовав свою относительную короткорукость. Когда Супаари приготовился парировать готовящийся удар в ноги, Китхери превратил свое движение в нырок, ударив плечом в грудь Супаари, мимо выставленных для защиты рук. Ответом стало мгновенное, инстинктивное движение: Супаари сомкнул руки за спиной Высочайшего, совершив фатальную ошибку; после чего Китхери мгновенным движением руки вверх закончил поединок. Вскинув руки в экстазе, он пропел, обращаясь к собравшемуся на склоне множеству:

– Вонмите искусству смерти!

Супаари не упал сразу, он даже не посмотрел вниз, на то, что произошло с ним. Он повернулся в сторону и сделал несколько шагов, пока внутренности вытекали на грязную землю из раны в его животе. Какое-то ужасное мгновение Софии казалось, что он споткнется о собственные кишки. Но тут колени его подогнулись. И не поддающиеся подсчету секунды она не смела вздохнуть, не смела наполнить собственные легкие воздухом, чтобы продолжить жизнь без него.

– Он убьет меня, Фиа, – сказал ей голосом столь же холодным, как ветер, несущий чистое прозрачное благоухание горного снега и обетование скорой грозы. – Китхери с детских лет учился воинскому мастерству, и он убьет меня.

В то утро Супаари сидел на земле напротив Софии посреди армии руна, которую с их помощью создала Джалао, к которой теперь присоединились руна Валнброкара, добившиеся свободы и присоединившиеся к осаждавшим. София не стала протестовать против его слов, постаравшись ничего не чувствовать вообще. Это приобретенное давным-давно умение позволило ей выжить в войне, закончившей ее детство, а теперь стало второй натурой, когда война вновь окружила ее собой. В известном смысле Супаари уже