Полцарства - Ольга Покровская

Бог знает, как это вышло, в какой момент сна он подчинился притяжению земли? Проснувшись в середине ночи, Саня обнаружил себя на полу, среди пахнущих дождём и шампунем шкур. Тимка, подобрав одинокую переднюю лапу, поделился с ним своей подстилкой, а Нора-эрделиха, почуяв, что Саня не спит, принялась вылизывать ему руку. В этом мареве тёплой шерсти, как пастух, заблудившийся в холодных горах вместе с отарой, он согрелся. Это было столь вопиющим юродством, никоим образом не возможным для «нормального» человека, что Саня ощутил совершенное успокоение и блаженство. Меньше, чем сейчас, уже нельзя было оказаться. Звёзд не было видно над их биваком – мешала крыша и жасминовый куст за окнами. И всё-таки Саня лежал под звёздами. Он понял, что не знает, за кого ему тревожиться в первую очередь, и перестал тревожиться, отдав всё на попечение этих невидимых звёзд.

А утром, толком ещё не разлепив веки, почувствовал особенный лад в пространстве. Гармоничный строй внутри и снаружи, на который мозг человека отзывается формулой «всё хорошо». Для Сани это состояние означало: он сделал, что мог, а дальше отпущенный на волю кораблик уже не в его власти. Приют Полцарства отплыл за прошедшую ночь на солидное расстояние от земли и прислал телеграмму – на непонятном ангельском языке, но счастливую.

Умываясь под рукомойником крепко остывшей за ночь водой, Саня задумался, надо ли пересказать своё чувство Пашке или лучше не бередить? Решил действовать по ситуации. Подходя к дверям ветпункта, он увидел, что Пашка уже сидит на ступеньке, смотав волосы в хвост, и сосредоточенно смотрит всё в тот же справочник по биологии. Услышав шаги, он поднял взгляд и ошеломил Саню улыбкой.

Похоже, и государь тоже «получил телеграмму». Труд и страдание были позади. От сознания завершённости как-то непривычно расслабилось и стало нежным его мальчишеское лицо. Стёрлись углы, он смотрел без угрюмости, «карельскими» глазами, принявшими в свою озёрную воду весну.

– Александр Сергеич, ну что? Дела закончим, и сегодня с вас геометрия! – объявил он бодро.

Саня подошёл и, сказав «Э-эх!», крепко шатнул Пашку за плечо. Он хотел ещё много чего сказать, но вместо этого только улыбался непривычно широкой улыбкой, так что даже заболели щёки. Ещё бы! Несколько месяцев он не видел Пашку таким! Вдвоём они вернулись в домик и выпустили собак погулять.

Солнце встало, и дворик Полцарства очутился под куполом первой листвы. Изумрудная краска, размешанная в голубой чашке неба, лилась зелёными струями наземь и не могла пролиться. В эту благодать один за другим стали собираться свои. Пришла Татьяна. Прибежала Наташка, на ходу хихикая и подпрыгивая.

– А вот смотрите, что от Виолетты! – крикнула она, маша телефончиком. И все присутствующие по очереди смогли насладиться присланными Виолеттой фотографиями Дружка на крыльце частного дома, в компании двоих смеющихся детей – мальчика и девочки. Судя по «выражению» хвоста и морды, Дружок был доволен происходящим.

– Вот же для чего всё! – воскликнула Наташка, толкая Пашку, выглянувшего из домика с чашкой чая и сухарём. – А ты всё со своим пессимизмом!

Пашка поглядел на фотографии и кивнул одобрительно.

Пришли наконец Ася и Курт. Ася – бледная и жалкая, закутанная всё в то же серое, в зацепках пальтишко, в котором ходила с марта. Левой рукой она прихватывала у шеи воротник, словно не чувствовала, что утренняя свежесть ушла и почти летнее тепло льётся через мелкое кружево ещё не загустевших крон. А в правой как-то косо держала перевязанную ленточкой кондитерскую коробку – если в ней был торт, его бок уже наверняка примялся.

В отличие от Аси Курт был одет с опережением сезона. Голые руки под короткими рукавами футболки покрылись мурашками, но он не замечал холода. В его лице было волнение и скрытое торжество, как перед церемонией вручения большой награды. И на губах, Саня заметил, уже подрагивали слова – трепетал мотылёк, но пока не решался слететь, дожидаясь нужного момента.

На завтрак собаки съели положенный корм, а людям достался чай с чудесным ассортиментом пирожных, оказавшихся в Асиной коробке. Ася поставила её на стол и открыла со словами: «От Болека!»

Собравшиеся удивлённо поглядели на сладкую роскошь, нелепую в час прощания. Но тут Пашка потёр ладони и, прицелившись, выцепил из серединки эклер. Вслед за его почином в мгновение ока коробка оказалась пуста.

За чаем ещё раз обговорили план действий. Затем вымыли чашки и упаковали вместе с чайником к другим вещам. Ася позвонила Алмазу насчёт машины, Наташка с Татьяной сложили собачьи вещи – игрушки, корм, документы. Главное тут было – не сорваться в причитания, не заразить волнением и грустью собранных в дорогу собак.

Если с пешеходного перехода на Пятницкой взглянуть на Климентовский переулок, справа увидишь рядок цветных домов и поймёшь, что ты вовсе не местный житель, а турист на отдыхе в лучшем городе мира. Здесь давно уже нет твоего скромного детства. Его следы ещё можно встретить на Новокузнецкой улице с маленькими дворами-скверами и глубже, на Большой Татарской. А впрочем, и там нет правды! Европейского вида дамы выгуливают в сквериках крупных породистых псов и, отперев ключом калитку, скрываются в закрытом дворе элитного дома.

Бродя по утренним улицам, Лёшка не обдумывал предстоящую встречу с врагом, а вместо этого прислушивался к сладостному запаху весеннего города. В те дни дворы, из тех, что подальше от метро, пахли свежей краской, но более всего – горечью распустившихся тополей. Свежесть перешибала бензин и беспрепятственно заходила в сердце.

Встреча же, о которой не хотел раньше времени думать Лёшка, имела свою предысторию. За прошедшие после поджога часы и дни он оставил на форуме живодёров пару хвалебных гимнов «защитникам города». Но мёртвые души догхантеров не обратили внимания на подобострастного новичка.

Тогда с Лёшкиной лёгкой руки на самых смрадных болотах Сети закурилось сообщение. «Привет вам, братья! – писал он. – Слава защитникам города, спалившим гадское логово в лесопарке! Наконец-то твари линяют из наших зелёных лёгких! Из достоверного источника стало известно, что завтра утром блошатник прикроют. Оставшихся тварей развезут по лагерям, где они сдохнут в клетках. Всех доблестных воинов, а также группу поддержки приглашаю отпраздновать нашу очередную победу. С меня – поляна! Встречаемся в десять на центральной аллее, где мостик».

Лёшка, хотя и гордился «стилизацией» текста, не очень-то рассчитывал, что главарь отзовётся. Но какая-нибудь мелкая живодёрская шестёрка могла и клюнуть. А там уж он шестёрку эту тряхнёт как надо. Не сомневайтесь, расскажет всё!

Отгуляв по родному Замоскворечью оставшийся час «мирной жизни», Лёшка спустился в метро и через полагающееся время был на краю лесопарка. Прохладное утро мая хорошело на глазах. После быстрой ходьбы захотелось скинуть ветровку. На аллею свернул в одной футболке, блистая бицепсами – даром, что ли, тягал железо! Когда же различил прислонённый к мостику велосипед и рядом с ним – хлипкую фигурку владельца, с чёлочкой и птичьим каким-то лицом, понял: этого недолго и спугнуть. Подходил, предусмотрительно ссутулившись. Остановился не напротив, а рядом и, осторожно скашивая взгляд, спросил: