Алая Вуаль - Шелби Махёрин

Где-то позади нас кричит Михаль — Димитрий и Одесса тоже, — но я не слышу их, не слушаю их смертоносных команд. Потому что я не вампир, и это не вина Слез Как Звезды. Я не могу причинить ему вреда, а если бы и могла… Стиснув зубы, я впиваюсь ногтями в его руку достаточно глубоко, чтобы ранить, но кровь не просачивается из крошечных полумесяцев. Ни крови, ни криков боли. Меня охватывает истерика.

Даже если я смогу ранить Слезы Как Звезды, простым ножом дело не обойдется. Нет, мне нужен…

Клинок.

Мои мысли останавливаются на серебряном клинке в кармане, на клинке, который так ярко блестел раньше, что почти ослепил меня. Лютины ценят лучшие вещи в жизни. Я покрасила двадцать клеток в золотой цвет, чтобы привлечь Слезы Как Звезды и его сородичей на Ферму мсье Марка. Возможно, теперь мне не нужно причинять ему боль. Возможно, мне просто нужно отвлечь его.

Сунув свободную руку в карман, я извлекаю клинок и сверкаю им в лучах утреннего солнца, которое пылает еще ярче и выше в небе, чем раньше. Между нами сверкает серебро — почти белое, блестящее, ослепительное, — и когда на него падает взгляд Слезы Как Звезды, он бесконечно расширяется.

— Тебе нравится? — Я взмахиваю ножом над его головой, когда он протягивает руку, чтобы схватить его. Он бросает искрящиеся блики на булыжники. — Красивый, правда? Можешь взять его, если сможешь дотянуться.

На мои слова он щелкает зубами и приподнимается на цыпочки, но я гораздо выше; он не может даже дотронуться до ручки, пока держит меня за запястье, которое я напрягаюсь, чтобы не упасть на бок.

— Продолжай, — говорю я ему, ободряюще кивая. Он вытягивается чуть выше, его хрупкие руки дрожат. — Ты почти у цели.

Наконец его пальцы соскальзывают — всего на дюйм — с моего запястья, но это все, что мне нужно. Бросив нож на улицу, я уворачиваюсь от него, поворачиваюсь и бегу к Михал. и остальным, не оглядываясь. Однако его длинные руки не находят меня, когда я прыгаю в протянутые руки Михаля, когда Одесса захлопывает за мной дверь, когда Дмитрий выглядывает на улицу сквозь занавески.

— Он исчез, — недоверчиво говорит он. — Маленький шрам исчез!

Все еще тяжело дыша, я отстраняюсь от Михаля и отталкиваю Димитрия с дороги, глядя сквозь щель в шторах на то место, где только что стоял Слезы Как Звезды. Остались только веселые солнечные лучи и оранжевые кленовые листья. Даже серебряный нож исчез — словно я вообразила себе всю эту сцену.

Глава 40

Кудахчущая Курица

Этой ночью мы ютимся на окраине Цезарина, глядя на доки из довольно сырого и гнилого переулка. Пахнет рыбой. Или отбросами. Я морщу нос от отвращения. Никто из вампиров не комментирует, за исключением Одессы, которая гримасничает так, будто кто-то засунул ей в глаза булавки, поэтому я тоже ничего не говорю. Если они могут терпеть такую вонь, то и я смогу.

— Накинь капюшон, я думаю, — бормочет Михаль у моего уха. — Они почти закончили осмотр.

Он одолжил мне свой дорожный плащ перед тем, как мы покинули Амандин. Хотя Димитрий предложил, мы оба его проигнорировали, и в тот момент между нами было заключено молчаливое перемирие — взаимное недоверие к Димитрию, конечно, но и взаимное понимание того, что никто не будет упоминать о том, что произошло между нами на чердаке. Я не могу решить, благодарна ли я за это. Теперь, когда мой гнев утих, осталось только пустое чувство стыда, которое я не могу исследовать слишком пристально.

И уж точно не сейчас.

Я натягиваю плащ на волосы, и он развевается на полуночном ветру вместе с объявлениями о наградах. Оборванные ветром и обесцвеченные дождем, они устилают каждый свободный дюйм этой аллеи, причем здесь они толще, чем в Амандине. Как будто отец подозревал, что я рано или поздно вернусь домой, а может, и вовсе не покидал Цезарин. Не в силах сдержаться, я продолжаю вышагивать, плащ развевается вокруг моих ног в грязи и трясине переулка. Слишком длинный. Слишком большой. Я раздраженно закатываю рукава, чувствуя себя каким-то жнецом, вечным предвестником несчастья. Все, что мне нужно, — это коса.

Я стараюсь не смотреть на доки.

— Этот набросок совсем на тебя не похож, — размышляет Одесса, отрывая заметку от грязного кирпича и внимательно изучая мое лицо. — Ты выглядишь слишком… царственно. Как одна моя знакомая вдовствующая императрица. — Когда я выхватываю объявление из ее пальцев в перчатках, разрывая свое лицо на две части, она озадаченно вскидывает бровь и бесстрастно отводит свою половину. — Селия, в чем дело? Ты выглядишь расстроенной.

— Мне изучить твое лицо с расстояния в один дюйм?

— С удовольствием, дорогая. Мне нечего скрывать. — Ухмыльнувшись, она поднимает плечо и отворачивается. — Однако тебе следует знать, — говорит она, — что хронический гнев выворачивает человеческое тело наизнанку: повышается кровяное давление, возникают проблемы с сердцем и пищеварением, головные боли и даже кожные заболевания. — Она протягивает руку, чтобы разгладить бороздки между моими глазами, а ее собственные блестят озорством. Хотя она еще не пыталась заманить меня в ловушку разговора о своем брате, она, кажется, настроена на то, чтобы увлечь меня, больше, чем раньше, больше настроена на то, чтобы понравиться мне, но я знаю, что она услышала мои подозрения. — Я изучала медицину несколько лет назад.

— Значит, ты практически целитель. — Я раздраженно отдергиваю руку, но она лишь смеется и направляется через аллею к Димитрию, который уже большую часть четырех часов пытается поймать мой взгляд и не может. Когда я случайно взглянула на него, он решительно шагнул вперед.

— Селия…

Я со стоном отворачиваюсь, не в силах смотреть ему в глаза, а записка сестры словно прожигает дыру в моем лифе. Я сопротивляюсь желанию помотать головой и поскрежетать зубами, как это делал Слезы Как Звезды, потому что я имею в виду, конечно, не никогда. Дмитрий может быть более подходящим подозреваемым, чем моя сестра, но если Филиппа знала Бабетту — а это очень большое если, — значит ли это, что она знала и его? Мог ли он быть ее таинственным любовником? Хочу ли я вообще это знать?

— Просто перестаньте, Дмитрий, — устало говорю я ему, когда он снова открывает рот. — Оставьте меня в покое.

Просто остановись, Селия. Оставь меня в покое.

Он снова появляется передо мной, заглядывает в плащ и достает небольшой льняной мешочек.

— Я знаю, что ты не хочешь сейчас со мной