Мир, который сгинул - Ник Харкуэй

– Ты прав! Чертовски прав! – Его глаза искрятся и видят меня насквозь.

– Я бы выпил, юный Ричард! Где у вас бар? А потом я хочу поближе познакомиться с этим джентльменом – он напоминает мне одного мальчугана с ужасным именем.

Хохоча, он уводит тонкошея прочь, как будто это его дом и его вечеринка. Когда Гумберт Пистл подходит к бару с плиточным полом, его ботинки издают «цок-цак» – видимо, разболтались фирменные набойки Дэниела Пранга, как и предупреждал Ройс Аллен.

– Железный характер! – выдавливает Том Линк.

– Грандиозный человек, – соглашается Рой Массаман.

Оба делают богопоклоннический жест, как в фильмах про Калифорнию: воздевают руки к потолку и сгибаются в пояснице. Я отворачиваюсь, надеясь увидеть что-нибудь примечательное и под этим предлогом уйти. В саду мерцает темно-розовой подсветкой бассейн Дика Вошберна. Первый раз такое вижу. Впрочем, за двадцать лет я вообще не видел частных бассейнов, но отчего-то полагал, что они подсвечены белым или синеватым светом. В этом же плещутся багровые тени, и он больше похож на место для безудержного флирта и свиданий, чем для плавания. Стеклянные двери, ведущие в сад, пока закрыты, но от воды идет пар – стало быть, она теплая, а вокруг бассейна установлено несколько уличных обогревателей: когда спиртное потечет рекой, самые смелые и красивые обнажатся и попрыгают в воду. На вышке в дальнем конце бассейна устроился, скрестив ноги, зловещий доктор Андромас.

Уже одно то, что он сидит у всех на виду, пугает меня до потери пульса. В его появлении нет ничего сверхъестественного. Он перелез через забор. Видимо, следил за мной. И он на моей стороне (или я на его). Но доктор Андромас неправильный. Самый противоестественный человек из всех, кого я знаю. Взбреди ему в голову прийти сюда и поведать гостям о нашем знакомстве, все мои лучшие планы превратятся в ливерный паштет. Пока Андромаса никто не заметил (судя по отсутствию криков ужаса), но, когда Сиппи Рохантер захочет показать членам совета свои прелести или Дэн де Лайн возжелает оголиться перед женской командой «Джоргмунда» по лакроссу, едва ли от их внимания уйдет безумец в цилиндре, похожий на Герберта Уэллса, сидящий в позе лотоса на краю огромного секс-бассейна Дика Вошберна. Я молю бога, чтобы он исчез. Не помогает. Скриплю зубами. Тоже безрезультатно.

– Все хорошо? – осведомляется Том Линк.

– Да-да. Новая пластинка. К вечеру малость расшатывается.

Косметическая стоматология – больная мозоль всех здешних мужчин. Линк кивает. Будь прокляты эти ортодонтические пытки и безупречные улыбки. Андромас, похоже, удит воображаемую рыбу. А может, и настоящую, как знать? По крайней мере удочка у него воображаемая.

Бац. Что-то ударяет меня промеж лопаток. Оно размером с человеческую руку, но твердое, как камень, и в действие его приводит пневматический пресс. Мне не очень больно, но я ошарашен, и все мышцы словно онемели.

– Здорово, незнакомец! Пошли потолкуем.

Гумберт Пистл. Надеюсь, он действительно хочет поговорить. Если ему приспичило пуститься во все тяжкие – если где-то нас дожидается строй корпоративных гурий и полный бар какого-нибудь пограничного самопала, которым он баловался в прежние времена – Пистл меня убьет. Он вдвое тяжелее меня и уж очень много времени проводит в тренажерном зале. С другой стороны, если ему стало любопытно, кто этот талантливый юноша и почему я до сих пор не видел его досье, возможно, мне удастся разведать, какое отношение они с Вошберном имеют к дерьму, в которое превратилась моя жизнь, и что он задумал для Гонзо, моего полоумного брата, прообраза, друга и недоубийцы.

– Пройдемся вдоль парапета, – говорит Гумберт Пистл и оглядывается на Дика Вошберна. – У тебя же есть парапет?

– Только терраса, – отвечает тот и указывает на бассейн. И на доктора Андромаса. Все смотрят.

– Бассейн хоть куда, Ричард! – восхищается Гумберт Пистл. – Прям как в аду.

Я приоткрываю один глаз (видимо, секундой раньше я закрыл оба) и обнаруживаю, что доктор Андромас исчез. Ну, разумеется.

– Можно мы там поболтаем, Ричард?

Дик Вошберн отвечает «Конечно» и нажимает чудо-кнопку, которая делает прозрачные двери матовыми. Космические технологии. Гумберт Пистл издает звук, который может означать «Ишь как, надо и себе такие справить» или «Одни игрушки на уме», а затем жестом приглашает меня выйти. На улице прохладно, но теплее, чем я ожидал, – над террасой висит пар от бассейна.

– Здорово ты меня насмешил, – благодушно бормочет Гумберт Пистл. – Такое бывает редко, очень редко. То ли я слишком привык держать всех в ежовых рукавицах, то ли у меня нет чувства юмора и у тебя тоже. Но я вижу тебя первый раз, юноша, и поэтому вынужден спросить, где ты слышал мое приветствие.

Вопрос без обиняков, ничего не скажешь. Ну, разумеется. Посмотри на него: в свободной руке толстая сигара, плечи шириной со шкаф. Такой человек атакует в лоб. Что ж, отвечай на вопрос, но попробуй увильнуть.

– На встрече. Несколько месяцев назад.

– Что за встреча?

– Насчет Любича.

– А, вон оно как, – кивает Гумберт Пистл. – Теперь понял.

До меня доходит, что я совершил огромную ошибку. Все-таки я не полный идиот, хотя временами очень похож. Моей догадке есть подтверждение: Гумберт Пистл сшибает меня с ног, как вода из брандспойта. Я падаю на спину. Не знаю, куда он меня ударил, да это и неважно. Если что-то сломалось, скоро пойму. Если нет, подумаю об этом позже. Откатываюсь в сторону. Гумберт Пистл очень быстр. Не успеваю я подняться, как он меня ловит. Я уворачиваюсь от кулака, зато пинок попадает в цель, и я опять лечу по воздуху.

Бывают драки, а бывают драки. Первые похожи на диалог: бокс, петушиные бои, даже брачные поединки носорогов. Все это споры. Кто сильнее? Кто быстрее? В драках второго вида (причем первые легко преображаются во вторые, если кому-то не по душе доказываемое) цель – полное уничтожение противника. Эта тяга управляла рукой Гонзо, когда он в меня стрелял, она же двигала изобретателями Сгинь-Бомбы. Желание стереть врага с лица земли и больше о нем не думать. Гумберт Пистл ведет сейчас именно такой бой и непременно погубит меня, если ему не помешать. Вот только я не знаю, как это сделать.

Пистл отделывает меня здоровой рукой. Вторая убрана за спину. Осторожно: это значит, он вооружен. Гумберт Пистл подготовился к бою. Он хочет застать меня врасплох. Или нарочно привлекает внимание к невидимой руке. Легко вырубить противника, если размахивать перед ним разбитой бутылкой: острые края гипнотизируют, суля страшную смерть, а вторая рука тем временем делает дело – раз-два и спокойной ночи. Поэтому я не отвлекаюсь, не гадаю. Двигайся. Увиливай. Враг атакует по прямой и по косой. В твоем теле есть суставы. Пользуйся ими. Я качаюсь и выгибаюсь. Руки перестали молотить по воздуху почем зря и наконец делают что-то полезное. Я не пытаюсь блокировать удары Пистла. На это способен Ронни Чжан. И Гонзо. Я же только меняю направление тяжелой ручищи, чтобы удары не попадали в цель. Шаг. Взмах. Прогиб. Вот так. Он не может до меня дотронуться. Это я еще помню: враг – не каменная стена. У него ограниченные возможности. Но он все еще прячет вторую руку.