Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова

Алёшу, – в шесть месяцев, а третьего, Пашу, – когда ему едва исполнилось четыре недели от роду. Я зашла на вологодском вокзале в комнату матери и ребёнка перепеленать Пашу. Регистратор, взглянув на него, громко высказала мне и присутствующим:

– Нонешних матерей дак убивать надо! Не успеют родить, а уж волокут робёночка в дорогу!

А Паша на деревенском воздухе быстро крепчал, полюбил купаться и отчаянно верещал, протестуя, когда его вынимали из ванночки. В Москве он самостоятельно пошёл в восемь месяцев, а когда на следующий год в мае мы приехали в деревню, в десять месяцев бегал по деревне, изумляя окружающих. Позднее, начиная с годовалого возраста, мы стали привозить внучат.

Муж любил лес, исходил все окрестные леса. Иногда, разведывая неизвестные места, плутал, что неудивительно: леса там густые, местами труднопроходимые. Местным тоже случалось заблудиться, тогда их искали всей деревней.

Детей мы с двухлетнего возраста брали в лес за грибами и ягодами. Они эти походы любили и к подростковому возрасту уже хорошо знали окрестные леса. В тёплые дни дети не вылезали из реки и рано научились плавать. Паша уже в четыре года, не боясь глубины, проплывал двадцать метров.

Особенно тяжело с продуктами пришлось в 80-е годы – горбачёвские времена, когда сахар был по карточкам, в магазинах ничего не было. Всё приходилось тащить на себе. Два года подряд мы в апреле на птичьем рынке покупали только что вылупившихся цыплят, которых продавала какая-то птицефабрика. В течение двух месяцев выращивали их дома, сначала согревая настольной лампой, потом перемещали на лоджию. В конце мая Валера вёз их в деревню. Сажал огород, на смену приезжали его родители, потом я, а потом в августе – опять Валера. Вот такая была «ротация кадров». Из цыплят вырастали исключительно петухи, довольно агрессивные. Норовили клюнуть меня, когда я их кормила, гонялись по двору за мальчишками, караулили выходящих из дома. Преследовали их до границ нашего двора, но сами за его пределы не убегали, хотя он не был огорожен. С победоносным видом возвращались во двор.

– Ну, погоди, недолго тебе осталось разбойничать, скоро в супе будешь! – грозила я особо ретивым.

У соседки Нюры, дом которой стоял напротив нашего, была бодливая корова. Заметив кого-нибудь вдалеке, она со всех ног бежала боднуть зазевавшуюся личность. Иногда ей это удавалось. Так вот эта злодейка повадилась, возвращаясь вечером из стада, заворачивать к нам во двор пощипать молодую травку или долизать с противня то, что не доели петухи. Пословица «Как корова языком слизала» совершенно точно описывает результат этого действа. Противень после неё можно было не мыть – он блестел. И пока она с достоинством не покидала наш двор, мы не могли выйти из дома. Наконец Валера сделал из жердей забор между нашим и соседним домом. Вечером, как обычно, корова направилась к нашему крыльцу, и вдруг… забор! Весь её облик выражал такое изумление, что мы, наблюдавшие за ней из окна, покатились со смеху. Она постояла немного, осознавая неприятную реальность, потом несколько раз прошлась вдоль забора, ища лазейку. Не найдя её, повернула к своему двору. Пройдя метров пять, замерла, а потом сделала резкий прыжок с поворотом на сто восемьдесят градусов в сторону нашего забора! Это с её-то весом! Нет, не ошиблась: забор стоял! Окончательно разочарованная, пошла к своему двору. В её действиях отчётливо прочитывался мучительный мыслительный процесс. Совершенно очевидно: коровы мыслят!

Хотя с доставкой продовольствия временами были сложности, мы не голодали. В местных деревенских магазинах хлеб не продавался. Все пекли его сами. Когда мы въехали в свой дом, моя тётя Поля (большая мастерица по части пирогов) показала, как правильно истопить русскую печь, чтобы в ней можно было испечь хлеб, пироги, приготовить обед. Эту нехитрую науку освоила не только я, но и моя свекровь, муж, а годы спустя и старший сын Илья. Мы покупали мешок белой муки, и свежий хлеб, пироги у нас не переводились. Поэтому я не понимаю, когда в передачах по телевидению деревенские жители жалуются на то, что им не привозят хлеб. В чём проблема? Есть печка – испеки хлеб, как это делали в деревнях испокон веку. Пироги в русской печке у меня всегда получались вкуснее, чем в городской духовке. Вообще, русская печь – это чудо! Она долго держит тепло, в ней все можно приготовить и даже помыться. Раньше в вологодских деревнях мылись в печках. Для этого печь утром топили, выгребали угли и золу, мылись ближе к вечеру. Для этого под печи устилали соломой или клали на него тонкие доски, их покрывали рядном – плотной льняной тканью. Я однажды там мылась Ужом вползаешь в печь, садишься, голова до свода печи не достаёт, тебе подают таз с горячей водой, мочалку, мыло и веник. Заслонку печи закрывают. Тепло обволакивает тело со всех сторон. Если хочешь поддать жару, надо побрызгать веником на стенки печи. Помывшись, опять ужом выползаешь, тебя окатывают чистой водой, смывая мыло. После мытья в печке, как и после русской бани, чувствуешь себя заново рожденной.

В те годы молока в деревне было сколько хочешь. В реке водилась рыба, а первые два года после покупки нами дома в ней было полно раков. Их ловил у плотика даже четырёхлетний Илюша. Потом раки почему-то пропали. Со второй половины июля начиналась ягодная и грибная пора, появлялись свежие овощи в своем огороде. После лета дети возвращались в Москву загорелые, с румянцем во всю щёку, который в городе быстро сходил.

К нашей семье в деревне относились хорошо, считали своими, можно сказать, родными. На глазах деревенских росли наши дети, а потом и внуки. Особенно уважали и ценили Валеру. Когда он был в деревне, всем было спокойно: знали, что в деревне есть врач. Он лечил и детей, и взрослых, у которых случались болезни и травмы. Мы всегда с собой везли кучу лекарств на случай разных болезней.

В деревне было много детей разного возраста. В доме, где отдыхали моя мама и её сёстры и который у нас назывался «тот дом», всегда было много народу: дочери, сыновья, внуки. Мои дети бегали туда иногда несколько раз на день. Я тоже каждый день забегала, а когда случалось не прийти, то там уже беспокоились:

– Что-то Лия не приходит?

Мы ходили вместе в лес, весёлыми посиделками отмечали вместе праздники и дни рождения. В нашем доме первые двадцать лет тоже не