Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова

та некрасовская русская женщина, которая «коня на ходу остановит, в горящую избу войдёт». При этом она – неунывающий, общительный, с чувством юмора человек. В нашей России-матушке многое держится на женских плечах.

Вот такие они, полушкинцы. Некоторые односельчане связаны родственными узами с переплетением судеб. Каждая семья – своя история. И драм, и трагедий предостаточно. О них надо писать отдельную книгу. Но я не обладаю талантом замечательного вологодского писателя Василия Белова, для того чтобы их описать.

Драма нашей деревни и окрестных деревень – да, пожалуй, всего сельского и такого благодатного Вологодского края – в его увядании и постепенном запустении. Началось с признания неперспективными многих деревень. На всю округу была одна малокомплектная начальная школа в Киселёве в четырёх километрах от близлежащих деревень. Её закрыли, а детей с первого класса стали отправлять в интернаты в Вологду. Понятно, что после окончания школы они в деревню уже не возвращались. Народ старился, а новых работников не было, молодёжь оседала в городах. Трудно осуждать за это молодёжь, которая с детства знает, как нелегка жизнь в деревне. Чтобы прожить, надо было держать скотину (корову, овец и прочую живность), сажать большой огород, чтобы всех прокормить. А сена сколько надо было накосить! Вырастят бычка, а сдать его на мясо – целая проблема. Рассказывали, как в пору повального дефицита мяса в стране однажды зимой Нюра с Агнюшей решили сдать откормленных бычков. Наняли грузовик. Пока он ехал в деревню, потом обратно, уже в сумерках привезли двух бычков в Вологду на приёмный пункт. А там зажравшиеся амбалы-приёмщики говорят: «Поздно, приёмка закончена!» И что бедным женщинам делать? Опять нанимать машину (ещё поди найди её!) и в мороз, в темень, за шестьдесят километров везти бычков назад с последующим повторением истории? Женщины в слёзы, буквально на коленях умоляли принять бычков. Приёмщики «смилостивились»: согласились принять бычков чуть ли не за половину цены. Нюра с Агнюшей и тому были рады! Иначе, чем издевательством над людьми, это назвать невозможно!

Неудивительно, что в деревнях некому стало работать. Постепенно в округе ликвидировали фермы, конюшни, кузницу, почту, медпункт, библиотеку, два магазина. Оставались стада телят на вольном выпасе, в 90-е годы не стало и совхоза. В деревнях уже нет постоянных жителей. Один-два человека на несколько деревень. Окрестные поля пришли в запустение, зарастали ивняком. В последние годы их распахали и засеяли многолетними травами на фураж. Вместо совхоза теперь создан коммерческий молочный комплекс с большим поголовьем коров. Молоко возят в Москву.

Сильный удар по жителям нанесло строительство «Северного потока – 1», который тянули в нескольких километрах от Полушкина и соседних деревень. От шоссе к Полушкину вела просёлочная грунтовая дорога длиной четырнадцать километров. Её без труда преодолевали легковые машины. И вот по ней КАМАЗы с прицепами возили громадные газовые трубы, размесив дорогу до полной непроходимости. Говорят, что Газпром выделил совхозу на восстановление дороги два миллиона рублей, но они осели явно не на дороге, а в других местах или чьих-то карманах. Дорогу временами слегка ровняют, заботясь не о жителях, а о сохранности дорогой импортной сельскохозяйственной техники, но после дождя дорога быстро приходит в негодность. Бывшая жительница Полушкина Женя Журавлева много сил положила на то, чтобы поправили дорогу, обивая пороги разных областных инстанций. Однажды приехавший по её запросу прокурор, проехав полкилометра по так называемой дороге, дальше ехать наотрез отказался со словами, что у него семья и жизнь ему дорога: слева – болото, а справа – крутой обрыв в глубоководную реку Лежу. Ситуация только ухудшается. Десять километров до Боброва ещё как-то может преодолеть умелый водитель на джипе, но последний отрезок пути длиной четыре километра от Боброва до Полушкина не смогла преодолеть даже пожарная машина, спешившая на пожар, случившийся в деревне два года назад. Дом сгорел дотла. Пожарники пришли пешком уже к головешкам. Добраться можно только на лодке по реке Великой. По последним сведениям, дорогу делают до Боброва, но местами такую узкую, что двум машинам не разъехаться. Ремонт дороги от Боброва до Полушкина по-прежнему под большим вопросом.

Река Великая, по которой когда-то вели лесосплав, мелеет прямо-таки на глазах. Её заселяют бобры, которые строят плотины. Течение замедляется, река зарастает камышом. Раньше, во времена детства Екатерины Хомутовой, глубина реки напротив нашего дома была такой, что, как она рассказывала, их при купании скрывало «с ручками». Сейчас дай бог до пояса. Может быть, река мелеет оттого, что в её верховьях вырубают лес. Его не восстанавливают, как это было в советские времена, которые все ругают. В советское время за лесом следили, прорубали просеки. Они сейчас совсем заросли. Даже в заказнике вырубают лес. Лесхоз, в чьём ведении находятся окрестные леса, продавал лицензии на вырубки. Один предприниматель вырубил в заказнике в два раза больше разрешённого количества. В лесхозе, узнав, сказали: «Ну пусть попробует его вывезти. Мы ему покажем!» Он и не стал вывозить. Бурты отличного строевого леса остались гнить на вырубке, заваленной неубранными деревьями, не представлявшими интереса для предпринимателя. Ноги можно сломать! На месте вырубленного строевого леса вырастает осинник, непроходимое мелколесье. Слабую надежду на возрождение даёт то, что заказник рядом с нашей деревней теперь объявлен заповедником. Может быть, хоть лес перестанут в нем вырубать.

В Интернете на старых снимках, сделанных из космоса, ещё можно увидеть Полушкино, даже наш дом, но, по сути, деревни уже нет, как и многих тысяч русских деревень, исчезнувших за последние годы. По данным переписи населения 2002 года, в Полушкине было тринадцать постоянных жителей, в 2021-м – уже ни одного. Несколько домов используют как дачи бывшие жители – выходцы из Полушкина.

Для нас это всё печально. Наш дом, как любой дом, надо поддерживать, ремонтировать. А как? В отсутствие дороги, ни материалы невозможно завезти, ни рабочих. Грустно, потому что у меня, детей и внуков с деревней связаны многие счастливые моменты жизни. Это ощущение родного тёплого дома, запах горячих пирогов из русской печки, варенья, топлёного молока, сушащихся грибов, воздух, которым не можешь надышаться, живительная чистая вода реки, мгновенно смывающая усталость, потрясающие закаты, которыми можно любоваться с крыльца дома, ночное небо с бездной звёзд, вечерний костёр на берегу реки, луна, отражающаяся в реке, и многое-многое другое…