Рассвет - Генри Райдер Хаггард

Артур заговорил ясным, твердым голосом — показавшимся Анжеле чужим.

— Анжела, это правда? Вы замужем?

— О нет, — и ее голос ворвался в голову Артура, как полузабытая музыка, — то есть… да, увы! Но неужели это и вправду ты? О, Артур, дорогой мой, ты вернулся ко мне? — и она бросилась к нему с распростертыми объятиями.

Ее руки уже смыкались вокруг него, и он чувствовал ее дыхание на своей щеке, когда чары рассеялись, и он вырвался, отступив на шаг.

— Отойдите, не смейте ко мне прикасаться. Вы знаете, кто вы? Бедная уличная девица — и та не пала так низко, как вы. Она должна зарабатывать свой хлеб… что ж, хлеб-то я мог вам обеспечить…Что? Едва вырвавшись из объятий супруга, вы уже готовы броситься в мои?! Как вам не стыдно! Разве вы не вышли замуж вчера?

— О, Артур, сжалься! Ты не понимаешь! О, милосердный Боже!..

— Сжалиться?! Какая вам нужда в моей жалости? Разве не вы вчера вышли замуж? — он горько рассмеялся. — Я приехал… я приехал издалека, чтобы поздравить новоиспеченную жену. Странно немного… ведь я сам, кажется, собирался жениться на вас… Вот мой свадебный подарок, — и он вынул из кармана бриллиантовое ожерелье. — Змея, видите? Прекрасный символ. Но долой его, в нем больше нет нужды!

Бриллианты полыхнули на солнце и с легким всплеском упали в озеро.

— Что такое? Разве вам не жаль, что столько ценного имущества растрачено впустую? Вы ведь так высоко цените собственность!

Анжела опустилась перед ним на колени, как сломанная лилия. Ее взгляд выражал слабость и отчаяние. Величественная голова склонилась, золотая волна волос расплескалась по плечам. Но Артур не остановился и не пощадил ее. Он стиснул зубы. Никто не узнал бы в этом обезумевшем от ревности человеке того приятного, доброжелательного Артура, каким он был всего час назад. Его натура была взбудоражена до самых глубин, и глубины эти были бездонны и мрачны…

— Ах вы, несчастная женщина! Не становитесь передо мной на колени. Если бы это не было недостойно мужчины, я бы оттолкнул вас ногой. Знаешь ли ты, девочка, ты, поклявшаяся любить меня до скончания времен — да, и во веки веков! — ты, любящая меня в эту минуту — и в этом твой позор — что ты убила меня? Ты убила мое сердце. Я доверял тебе, Анжела, я доверял тебе бесконечно, я отдал тебе всю свою жизнь, все лучшее, что было во мне, и теперь в награду — как бы ты ни была унижена — я вынужден любить тебя так же сильно, как и презирать. Даже сейчас я чувствую, что не могу возненавидеть тебя и забыть. Я вынужден любить тебя и презирать…

Она смотрела на него, как смотрит бессловесный зверь на своего мясника; она не могла говорить, она лишилась голоса.

— И все же, когда я думаю обо всем случившемся… мне есть за что тебя благодарить. Ты очистила мой разум от иллюзий. Ты показала мне, чего стоит женская чистота. Ты прекрасно справилась! Ты не унизила меня банальностями, не просила забыть тебя и не думать о тебе больше — как будто забвение возможно — и заставила задуматься о вещах вполне осязаемых, которыми можно убить. Ты попала в яблочко, раз и навсегда. Спасибо тебе за это, Анжела. Ты что, плачешь? Вернись к тому животному, которое ты выбрала, к тому животному, чью страсть или деньги ты предпочла мне, скажи ему, что это слезы счастья — и пусть он их сцелует с твоих щек.

— О, Артур… это жестоко… Артур!..

Природа была милосерднее Артура. Анжела потеряла сознание и упала в траву.

Теперь, увидев, что она больше ничего не слышит и не чувствует, Артур понял, что и его гнев утих: он не выдержал и зарыдал, громко, задыхаясь и всхлипывая. Испуганный пес подкрался и лизнул сначала лицо Анжелы, а потом руку Артура.

Опустившись на колени, Артур поднял Анжелу на руки и, прижав к сердцу, трижды поцеловал в лоб — губ ее он коснуться не мог. Затем он усадил ее на камень, прислонив спиной к дереву, и, отстранив пса, пошел своей дорогой.

Артур пошел по той же тропинке, по которой пришел — теперь все тропинки были для него одинаковы, — но не успел он пройти и десяти ярдов, как увидел фигуру Джорджа Каресфута, который, казалось, наблюдал за ним. В руке у Джорджа был хлыст для верховой езды, потому что он прискакал с места пожара и был весь в копоти и грязи. Впрочем, этого Артур не заметил.

— Привет, — начал Джордж, — что вы… — и замялся; в глазах Артура он заметил выражение, которое ему очень не понравилось.

Однако если Джордж колебался, то Артур — нет. Он прыгнул на него, как дикая кошка, в ту же секунду схватив за горло и плечо. Какое-то мгновение он держал его почти на весу, ибо перепуганный его яростью Джордж замер, словно ребенок, в его руках. И пока он держал его так, им овладело яростное, почти неудержимое желание убить этого человека, швырнуть его на землю и выбить из него жизнь. Однако он справился с собой и ослабил хватку на горле Джорджа.

— Дайте мне уйти! — закричал Джордж, как только смог отдышаться.

Артур прервал его крики, снова сжав горло врага.

— Послушайте, вы! — сказал он. — Секунду назад я чуть было не убил вас, но теперь вспомнил, что, в конце концов, виновата она, а не вы. Вы всего лишь следовали своей жестокой натуре, от зверя ничего другого нельзя и ожидать. Очень вероятно, что вы оказывали на нее давление, это вполне в вашем духе, но это не оправдывает ее, потому что, если она не могла сопротивляться вашему давлению, она еще и глупа вдобавок к… тому, что она есть. Я смотрю на вас и думаю, что скоро она опустится до вашего уровня, уровня моего удачливого соперника… Жить с таким мужчиной, как вы — означает швырнуть ангела в грязь… Это будет достаточным наказанием для нее. А теперь пошел прочь, пес!

Артур яростно отшвырнул Джорджа, и его полет был прерван лишь кустом ежевики. Это не было похоже на ложе из роз, но Джордж решил, что безопаснее будет полежать смирно и на таком ложе — пока шаги нападавшего не затихнут: он вовсе не хотел его возвращения.

Потом он выбрался из колючего куста, чувствуя боль во всем теле. Настроение у него и так было не из самых приятных. Во-первых, он только что был свидетелем того, как полностью сгорел его дом, как назло, бывший единственной недвижимостью, которую он не продал Филипу, и который вдобавок не был застрахован из-за неразберихи, возникшей при передаче имущества. Все ценное содержимое, включая прекрасную коллекцию картин и личных бумаг, которые он ни в коем случае не хотел бы потерять, было безвозвратно уничтожено.

Настроение Джорджа не улучшилось ни от воспоминаний о событиях прошлой ночи, ни от эпизода с ежевичным кустом, украшенного энергичной речью Артура, ни от того, чему он недавно стал свидетелем — ибо он прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть, хоть и издалека, последний акт беседы Артура с Анжелой.

Он видел, как молодой человек поднял ее на руки, поцеловал и усадил на камень — но не знал, что она упала в обморок. Это зрелище пробудило в Джордже злые страсти, и теперь они бушевали у него в душе, как огонь, сожравший его дом. Затем еще и Артур вышел к нему, и Джордж слишком близко познакомился с кустом ежевики, что уже было описано выше. Однако Джордж не собирался оставаться неотомщенным: в его распоряжении все еще оставалась женщина…