Колдун и кристалл - Стивен Кинг

А когда старый демон совести обретал голос, пара-тройкастаканчиков помогала лишить его дара речи.

Корал остановилась напротив похоронного бюро Крайвена.Смеющиеся парни, стоя на лесенках, развешивали бумажные фонарики. Им предстоялозажечься в ночь Жатвы, осветив Равную улицу нежным, мягким светом.

Корал вспомнила, с каким восторгом в детстве смотрела она наэти фонарики из цветной бумаги, вслушиваясь в треск фейерверков, радостныекрики горожан, звуки музыки, доносящиеся из «Зеленого сердца». За одну руку еедержал отец, за другую – старший брат Харт. Он как раз надел первую пару брюк.

Ностальгия захлестнула ее, но сладость воспоминаний быстросменилась горечью. Ребенок вырос с худосочную женщину, которой принадлежалсалун и бордель (не говоря уже о значительном куске Спуска), женщину, чьимпоследним сексуальным партнером стал канцлер ее брата, женщиной, которая уже немогла не думать о бутылке. Как такое могло случиться? Ребенок, каким она была,меньше всего на свете хотел превратиться в такую женщину.

– Где я ошиблась? – спросила она себя и рассмеялась. – О,дорогой Человек Иисус, где ошибся тот безгрешный ребенок? Можешь сказать«аллилуйя». – Она спародировала странствующую женщину-проповедника, котораяпоявилась в городе годом раньше, Питтстон ее звали, Сильвия Питтстон, ирассмеялась вновь, более естественно. Вновь двинулась к «Приюту», уже в лучшемнастроении.

Шими ухаживал за своими цветами. Помахал ей рукой, онаответила тем же. Хороший парень этот Шими. Она без труда нашла бы ему замену,но радовалась тому, что Дипейп не убил его.

Прибранный бар пустовал, но горели все газовые рожки. Шимивычистил все пепельницы, но Корал знала, что основная уборка лежала натолстушке, которая стояла сейчас за стойкой. Косметика не могла скрытьболезненной бледности ее лица и черных кругов под глазами, и шея вся пошласкладками (Корал прекрасно знала, что возраст женщины прежде всего сказываетсяна шее).

В баре, под стеклянным взглядом Сорви-Головы, хозяйничалаКрасотуля, и если б ей разрешили, стояла бы за стойкой до прихода Стенли.Красотуля ничего не говорила Корал (понимала, что слова могут привести кобратному результату), но ясно давала понять, чего хочет. В проститутках еебольше держать не могли, вот она и хотела встать за стойку. Такое ужеслучалось, Корал знала, что женщина-бармен работает в «Лесной чаще». Выла и ещеодна, в «Гленкоуве», но она умерла от оспы. Красотуля отказывалась понятьдругое: Стенли Руис еще молод и здоровье у него куда лучше, чем у нее. И онбудет наполнять стаканы под Сорви-Головой после того, как Красотуля сгниет вмогиле.

– Добрый вечер, сэй Торин, – поздоровалась Красотуля, ипрежде чем Корал успела открыть рот, шлюха поставила на стойку стопку инаполнила ее виски.

Корал с тоской взглянула на стопку. Так они все знают?

– Мне этого не надо, – нервно бросила она. – С чего мне питьвиски, во имя Эльда? Солнце и то еще не зашло! Вылей виски в бутылку, радитвоего отца, и убирайся отсюда. Кого ты собралась обслуживать в пять часов?Призраков?

У Красотули вытянулось лицо. Толстый слой штукатуркипотрескался. Она достала из-под стойки воронку, вставила в горлышко бутылки,вылила в нее виски. Несколько капель упали на стойку, так тряслись ее пухлыеруки (уже без колец, кольца она давно обменяла в продуктовом магазине на еду).

– Извините, сэй. Извините. Я только хотела как…

– Мне без разницы, что ты там хотела. – Тут Корал заметила,что Шеб, который листал за пианино ноты, повернулся к стойке и смотрит на нее.– А ты чего вылупился, жаба?

– Ничего, сэй Торин. Я…

– Тогда смотри куда-нибудь еще. И забери с собой эту свинью.Почему бы тебе не трахнуть ее, а? Ей это только на пользу пойдет. Да и тебехуже не будет.

– Я…

– Вон! Или вы оглохли? Оба!

Красотуля и Шеб поспешили не к лестнице, ведущей на второйэтаж, а к двери кухни, но Корал это не волновало. Хоть в ад, лишь бы не маячилиперед глазами. Куда угодно, но чтоб она их не видела.

Она зашла за стойку, огляделась. Двое мужчин в дальнем углуиграли в карты. Рейнолдс наблюдал за ними, потягивая пиво. Еще один мужчинасидел у стойки, устремив взгляд в никуда, затерянный в собственных мыслях.Никто не обращал внимания на сэй Корал Торин, и велика важность, если б иобращали? Если знала Красотуля, знали и остальные.

Она провела пальцем по лужице виски на стойке, облизнулаего, провела снова, вновь облизнула. Схватила бутылку, но, прежде чем успеланалить себе виски, паукообразное чудище с серо-зелеными глазами, шипя,запрыгнуло на стойку. Корал вскрикнула и отшатнулась, выронив бутылку. Онаупала между ее ног, но, о чудо, не разбилась. На мгновение Корал решила, что унее расколется голова: прилившая к мозгу кровь разорвет череп, как яичнуюскорлупу. С грохотом упал стол: картежники перевернули его, вставая. Рейнолдсвыхватил револьвер.

– Ничего страшного. – Она едва узнала свой голос, так ондрожал. Глаза пульсировали, сердце чуть не выскакивало из груди. А ведь человекможет умереть от страха, подумала она. – Ничего страшного, джентльмены. Все впорядке.

Шестилапый кот, стоявший на стойке, вновь зашипел.

Корал наклонилась (когда ее голова опустилась ниже талии,она вновь почувствовала, что мозг хочет разорвать череп), подняла бутылку,увидела, что та еще на четверть полна, и отхлебнула прямо из горлышка. Плеватьона хотела, кто ее видит и что при этом подумает.

Словно услышав ее мысли. Масти зашипел в третий раз. На немкрасовался красный ошейник, из-под которого торчал клочок бумаги.

– Хочешь, чтобы я пристрелил его? – полюбопытствовалдребезжащий голос. – Только скажи, я с удовольствием. Один выстрел, и от негоостанутся одни когти. – У дверей стоял Джонас. Выглядел он так себе, но Коралчувствовала, что ему действительно хватит одного выстрела.

– Нет. Старая сука превратит нас в саранчу, если мы убьем еелюбимца.

– Какая сука? – спросил Джонас, пересекая зал.

– Риа Дубативо. Риа с Кооса, как она себя называет.

– А! Не сука, а ведьма.

– Как ни скажи – все про нее.

Джонас погладил кота. Тот не возражал, даже чуть изогнулспину. Шерсть у Масти была влажной, неприятной на ощупь.

– Как насчет того, чтобы поделиться? – спросил Джонас,указывая на бутылку. – Еще, конечно, рано, но нога болит, как дьявол, уставшийгрешить.

– Твоя нога, моя голова, рано или поздно. За счет заведения.

Джонас изогнул седые брови.