Портрет моего мужа - Екатерина Лесина

Сперва тихо мечтал избавиться от родителей с их навязчивой опекой, которая казалась чрезмерной. Дети непосредственны в своих желаниях, а потом, когда те исполняются, совершенно искренне не понимают, как же так получилось...

- Или вот... он пытался остановить твой побег. Где-то здесь найдут чертежи, письма, которые ты писал имперцам... что? Не все, что горит, в самом деле сгорает.

Письма?

Мар поморщился.

- Вот зачем о... неприятном.

- Ты... имперцы...

- Какая разница, что было прежде, - Мар пожал плечами. - Мне нужна была любая поддержка, но... мы ведь договорились, верно? И договор подписали.

Кровью.

А стало быть... какие бы письма не всплыли, это ничего не изменит.

- Засранец, верно? - тихо спросил Юргис. И Кирис согласился, а заодно прикрыл глаза. От веревки избавиться не выйдет. И что остается? Бросится на Юргиса, сбить его с ног и... и одного хорошего пинка хватит, чтобы вновь отправить Кириса в небытие.

Подвиг - дело хорошее, только смысл в нем должен быть.

...или просто подождать? Пусть этот безумец сделает то, что собирался сделать сам Кирис. Правда, погибать не хотелось, во всяком случае не первым. Кирис, если на то пошло, должен был убедиться, что ублюдок и вправду умер.

Позволят ли?

Юргис присел, опершись на узкий столик. Потер виски.

- Он осторожен. Даже в тех письмах при здравом размышлении вряд ли удастся найти что-то действительно... компрометирующее. Знаешь, сперва я надеялся... собрать достаточно улик... судить его... разоблачить прилюдно, чтобы все поняли, какая он скотина. А потом... потом осознал. Не выйдет. Он хитер. Он просчитывает каждый свой шаг, а заодно и не только свой. Он купил тебя с потрохами, уж не знаю, что пообещал... он мастер обещать чудеса.

...потом был дядька.

Вечно пьяный, вечно злой, не способный думать ни о ком, кроме себя. И от него тоже хотелось избавиться. Море помнит... море помнит многое... к примеру, как Кирис стоял, сжимая грязную подушку, и вглядывался в изуродованное морщинами лицо. Он думал, что если подушку прижать... хорошо прижать... то храп прекратится.

И тот кошмар, в который превратилась его жизнь.

Смелости не хватило. К счастью.

- У меня есть письма... и не только они... номера счетов, имена поверенных. Только этого слишком мало. Он сбросит людей, как ящерица сбрасывает собственный хвост, чтобы потом отрастить новый. Связи, связи... ничего кроме связей. И главное, он умеет казаться полезным, притворяться, будто без него у вас ничего не получится. А еще он слишком много знает. И его не позволят судить. Он ведь многих утянет за собой...

...и не только тех, чьи имена остались в кожаной папке.

Есть и другие, куда более... везучие?

Опасные?

Мар знает, как опасно переходить границу, чутье у него воистину отменное, как и чувство момента.

- Это все интересно, но... собственно говоря, чего мы ждем? - уточнил Мар, и голос его донесся словно бы издалека.

- Демона, - спокойно ответил Юргис. - Он уже близко.

Глава 47

Демон прижал палец к губам и указал на приоткрытую дверь, из-под которой пробивался свет. В гондоле кто-то был, и этот кто-то определенно не ждал гостей.

Или ждал.

- Ты, - указал демон на мальчишку. - Скажи, кого чувствуешь?

- Трое. Живых, - уточнил он зачем-то.

И посмотрел на меня.

А я отвела взгляд, заодно старательно думая о том, что мне холодно. Думать было легко, поскольку мне действительно было очень и очень холодно. Я мелко тряслась, а зубы постукивали, выбивая какую-то совершенно безумную мелодию. Мне хотелось сесть, свернуться клубочком и обнять себя.

Закрыть глаза.

Я устала. Это нормально, что люди устают. И всего-то надо, что на минутку присесть... прилечь. Нельзя, это я понимаю прекрасно: холод опасен, но...

...так хочется.

Я делаю вдох.

И выдох.

Так лучше. Сердце бьется ровно и...

- Первая, - меня развернули к трапу. - Иди. И постарайся не сдохнуть.

Жизнеутверждающее пожелание, однако. Что ж... постараюсь, как он выразился... не сдохнуть... шаг. И еще. Ноги одеревенели, колени плохо сгибаются, и я останавливаюсь, что не нравится демону. В моей крови вспыхивает огонь, и крик я сдерживаю с трудом.

Кажется, я прокусила губу, во рту становится солоно, и вместе с солью появляется глухая ярость: ни одна тварь не будет обращаться со мной подобным образом.

Не позволю.

Не...

Я стучусь.

Кто бы ни скрывался внутри гондолы, вряд ли он нас не слышал. Подозреваю, о нашем появлении стало известно изрядно загодя, так зачем играть.

- Входите, - пригласили меня. - Надеюсь, вы и дальше проявите должное благоразумие...

Не сомневаюсь.

В кают-компании, и без того не слишком просторной - все же размеры курьера не позволяли разгуляться - стало совсем тесно.

Я как-то походя отметила осколки на полу, что поблескивали в светлом ковре, выдавая себя за алмазы. Темные пятна. Кровь? Пожалуй, что.

Кресло.

Мар, в нем сидящий с видом отстраненным. И Кирис, который выглядел так, что мне даже совестно стало: человек явно к богам отойти готовится, а у меня тут относительно его мысли пошлые. То есть, были пошлыми, да сгинули.

Юргис.

С револьвером. Револьвер смотрел мне в лоб, и от этого становилось слегка не по себе.

- Доброго вам вечера, - я кое-как пригладила мокрые волосы, стараясь одновременно справиться с дрожью. - Надеюсь, мы не помешали?

- Вы как раз вовремя, - Юргис махнул револьвером. - Садись... куда-нибудь.

Я не заставила себя уговаривать, огляделась, пожала плечами и шагнула к рыжему. Села рядом и сказала:

- Выглядишь погано.

- И ты не лучше.

- Замерзла, - пожаловалась я, хотя как-то... наверное, не к месту. - А еще демоны тут всякие ходят жить честным девушкам мешают.

- Честным ли? - поинтересовалась Рута, озираясь с некоторым удивлением. - У честных девушек не бывает грязных мыслей.

- Так... это ты просто девушек неправильных встречал, - я вытащила из кармана платок и потерлась спиной о стену, стряхивая голема. Платок я приложила к ссадине Кириса, которая начиналась на макушке и тянулась до самого уха. Выглядела рана преотвратно, сильно кровила, но судя по тому, что рыжий был вполне себе жив, непосредственной опасности для жизни не представляла.