Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— Куда везут Войю? — спросил Гедимин, с трудом вспомнив, что филк числится в ремесленном отряде — и должен бы осваивать ткачество. — Вернётся?

Медик передёрнул плечами.

— Мне откуда знать? Тебя вот к… нему, — филк едва заметно поёжился, — возили. Вроде вернулся.

Гедимин мигнул. По спине пробежал холодок.

— Так их вызывает А… «Торий»⁈

— Цыц, — буркнул медик. — Иди, куда шёл. Я ничего не слышал, понятно?

Не успел Гедимин спуститься по трапу, как вынырнувший из-за угла Вепуат ухватил его за локоть и уволок за душевую. Летучий «трилобит», дремлющий на привязи, даже глаз не приоткрыл в их сторону. Сегодня он вообще был подозрительно тихим — как иногда казалось Гедимину, даже не дышал.

— Войю повезут к… — начал было Гедимин, но получил тычок под рёбра и от удивления замолчал.

— Слышал, — отозвался Вепуат, едва заметно щурясь. — Их дела, ремонтник. Нам хватит своих. Вот, смотри.

Он сунул сармату под нос экран с наспех составленным списком чего-то непонятного. Гедимин мигнул.

— Хорошо, что у нас куча мяса, — продолжал Вепуат, показывая что-то на экране. — И древесный жир ещё остался. И котелки, — не зря филки их ковали. Самки клянутся, что ульсена не проплавится. Ну, посмотрим… Не помнишь температуру плавления древесного жира?

— Семьдесят с чем-то, — отозвался Гедимин. — Ульсена выдержит… На кой тебе плавленый жир?

— Еда такая, — ответил Вепуат, вытряхивая из ниши под бронёй что-то шуршащее. Из плохо завязанного мешочка высунулся обрезок перепончатого крыла.

— А это приправы, — сказал сармат, вынимая крыло и задумчиво рассматривая. — То есть — оно многоразовое. Поварил и вынул. Верну потом Хеллугам — говорят, штука редкая. Вообще, надо бы расспросить Броннов. По растениям они спецы.

— Какая ещё еда? — Гедимин недобро сощурился. «На кой ему эта куча мутагенов? Не есть же их он собрался…»

— Подношение, — ответил Вепуат, глядя на сармата с нарастающим недоумением. — Последний день месяца, забыл? Все разбежались. Значит, провожаем месяц мы. Я выяснил, что принято готовить. Вот этим и займусь. Ещё бы найти, кто будет пробовать, — я-то вкус не разберу… Гедимин! Ты, чем хлопать глазами, занялся бы маяком. Разложи там всякое светящееся, чтобы горело за сто километров. И смотри, чтоб осталось место для чашек. Фонари можешь забрать из цеха — сегодня не пригодятся.

— Да на кой метеороид… — начал было Гедимин, но договорить не успел — Вепуат уже был на середине пути к «ободранной» долине, огибал разложенные повсюду пласты сохнущей глины. Сармат досадливо сощурился. «Маяк. Фонари. Еда. Что там ещё по ритуалу? Ночные пляски? Без меня. С „трилобитом“ пусть пляшет. Всему есть пределы.»

…Ступенчатый «маяк», прикрытый плотным защитным полем от внешнего света, горел так, что впору было надевать тёмный щиток. Гедимин удовлетворённо хмыкнул. Развеяв поле, он огляделся — Вепуата нигде не было. Сигма-сканер нашёл его в бараке, над поддоном, где лежали горки огненных камешков. Над ними сармат пристроил два котелка. Ещё из одной груды — камешки там были совсем мелкие — торчал пучок тонких костей. Местами они уже почернели.

Чтобы подойти к Вепуату, надо было обогнуть прядильный станок. Вчера, укладывая мешки с глиной вдоль ангара, Гедимин ещё слышал его шум. Сегодня агрегат затих. Клапаны поршневой машины перекрыли, но привод снимать не стали — он так и торчал из-под надвинутого кожуха. Гедимин едва заметно поморщился — «корпус» машины он делал в спешке и надеялся, что шкуру на костяных распорках заменят на что-то более подходящее. Забывшись, он потянулся за сфалтом — соорудить нагреваемый «кокон», прожарить рэссеновую руду, слить лишнее, сбить остатки в комок и раскатать в лист… Остановило его раздражённое бормотание Вепуата. Разведчик, никого не замечая, тыкал костью в котелок.

— Ты бурлить-то будешь? Одни круги по воде…

Гедимин с опаской заглянул в ёмкость. В ней пенился побагровевший древесный жир. Конвекционные потоки выносили со дна плохо различимую органику — мелкие волокна, осколки костей, обрывки пузырей, дроблёные семена…

— Гедимин! — Вепуат оглянулся на него. — Ты же физик. Скажи — оно кипит или нет?

Гедимин пожал плечами.

— Конвекция бурная, составляющие размягчились. Это тут такое едят?

Вепуат передёрнул плечами.

— Джагулы заняты. Спросить некого. Будем считать, что кипит… Ядро Сатурна!

Он выдернул из-под мелких камешков чернеющие кости. Осколки кейека брызнули на пол. Вепуат посмотрел на куски органики, насаженные на обугленный пучок штырей, — они тоже обгорели, от них валил дым — и выразительно пожал плечами.

— Вроде тёмное. Попробовать, что ли?

Гедимин шагнул к нему, но разведчик проворно увернулся.

— Шучу, — он потыкал в органику когтем. Брызнула маслянистая жидкость. На кровь, даже рыбью, она была непохожа. Вепуат шумно вздохнул.

— Надеюсь, божеству не станет плохо. Таких существ я ещё не лечил.

…Гедимин закинул наверх последнюю миску и шагнул в сторону. Вепуат, растягивающий вокруг маяка нить костяных бус, быстрым движением замкнул её и отдёрнул ногу от круга. Гедимин покосился на небо. Остывшая «еда» в стеклянных мисках уже не дымилась, но определённо пахла органикой. «Прикрыть полем, пока падальщики не растащили?»

— Эй! — Вепуат шарахнулся от выросшего над маяком купола. — Зачем⁈

Он распорол защитное поле и недовольно сощурился на Гедимина.

— Сожрут, — тот кивнул на красно-жёлтое небо. Вепуат мотнул головой.

— Сколько месяцев мы уже тут сидим? Хоть раз видел, чтоб сожрали?

Гедимин мигнул. «А верно,» — подумал он, глядя в пустое небо. «К маякам никогда не слетались. У нижних ступеней, допустим, бегали аборигены. Может, отпугивали. Но верх… Хотя — местных падальщиков не смущают охотники с сетями. Аборигенов не испугались бы.»

Пернатый скафандр Вепуата зашевелился, с шипением раздуваясь. Перья, свисающие с рук, отогнулись в сторону и затрепетали. Когда сармат шевельнулся, существо стравило воздух и снова прижало «закрылки». Вепуат еле слышно хмыкнул.

— Проснулся! — он похлопал себя по шевелящимся пернатым бокам, вытряс