Созидательный реванш - Юрий Поляков

— Да ладно…

— Вот вам и ладно. Я ходил на слушанья в Думу. Такое впечатление, что пришли две компании, одни собираются строить крематорий, другие — детский сад. И все хотят денег от государства…

— А чего вы по всей стране-то сейчас колесите — что там такое ваше ставят?

— «Одноклассников».

— Я смотрел — страшный спектакль…

— Невеселый. Потому что про жизнь. Может, это смешно звучит, а может, грустно — в некоторых театрах подрезают социальную критику.

— Это как?

— Убрали из текста фразу, где героиня говорит: «Наш губернатор хапуга, выгнали его наконец». А ей отвечают: «Ну да, министром в Москву перевели».

— А я-то думаю — почему у нас сейчас так быстро губернаторский корпус обновляется? Вон оно в чем дело!

— В половине спектаклей (а сейчас моих «Одноклассников» поставили уже во многих театрах) этой фразы нет…

— Но ведь это же цензура! А в Москве, в Театре Российской армии, где идут «Одноклассники», про губернатора-хапугу не вырезали?

— Нет… (Смеется.) И вот я еще заметил интересный момент. Вещи же у меня достаточно политически ехидные.

— Да уж…

— Одно время зрители больше реагировали на семейно-бытовые темы в спектаклях. И в «Контрольном выстреле», и в «Одноклассниках», и в «Козленке». Кто с кем интимничает, кто, чего… И вдруг я начал замечать года три назад — больше стали реагировать на социальные проблемы, на политические оценки и шпильки. Начинают аплодировать, когда герои говорят что-то острое про власть… У меня в «Гипсовом трубаче» тоже много про власть…

— Например?

— Прочтете — узнаете! А такая реакция публики — это своего рода лакмусовая бумажка, которая показывает: социальное напряжение в обществе нарастает. И я это чувствую…

— Его можно как-то снять, или уменьшить, это напряжение?

— Мне бы очень этого хотелось, потому-то я и стал доверенным лицом Владимира Путина на выборах президента.

— Это известно.

— Я искренне убежден, что Путин начал демонтаж «ельцинского монстра», построенного на обломках советской цивилизации, и его исторический долг — завершить эту миссию. Путин давно покончил с позорными козыревскими поддавками. Он восстановил во многом управляемость России, потому что страна шла к распаду на княжества. Обуздал частично хамства олигархата: начали они нехотя нести Родине яйца Фаберже. Но социальные последствия безумных реформ — жуткое расслоение — не преодолены. Нет культурной политики, наши министры культуры похожи на дирижеров без оркестра. Нет продуманной национальной политики. Подумайте только: в России, где живут сто семьдесят наций и народностей, нет министерства национальностей. Это то же самое, как если бы не было Газпрома в нашей стране, которая добывает газ — тем и кормится. А проблема русского народа? Сколько можно делать вид, что русский народ — это не этнос, со своими целями и смыслами, а просто сто миллионов пьющих индивидуумов? И колонны националистов на площадях среди протестующих — это сигнал. Плохо это может закончиться… Путин правильно сказал: не троньте русского мужика, он долго запрягает, но быстро ездит, и мало никому не покажется. Русские должны иметь такие же конституционные механизмы самореализации, как и остальные этносы России. В этом залог прочной федерации! К чему, кстати, и призывает выступившая на авансцену русская национальная элита — нормально выстроить отношения, перевести эти проблемы в этно-культурологическую и законодательную плоскость. Русский вопрос, конечно, не такой трепетный, как еврейский, но и к нему надо бережно относиться…

— Я так понял, что писатель Поляков неисправим. И в своих произведениях, и в публичных суждениях вы по-прежнему поднимаете проблемы морали и нравственности. Зачем? Разве эта тема сейчас не устарела?

— Когда мораль устареет, мир умрет. А у меня профессия такая — нравственность защищать.

…И еще о «Трубаче»: «Извините, что писал так долго»

Вопрос с сайта:

«Прочла обе части „Трубача“ и с нетерпением жду продолжения. Хоть намекните, удастся ли отстоять „Ипокренино“, и кто был прототипом великой Ласунской? Я почему-то так и вижу Людмилу Гурченко».

— Ласунская — это собирательный образ. Здесь действительно есть и от Целиковской, и от Людмилы Гурченко, и от Любови Орловой. А битвы за «Ипокренино» закончатся самым неожиданным образом. Большинство развязок удивят читателей. Возможно, возмутят… Впрочем, парадоксальность финала — мой фирменный прием, но он не надуманный и соответствует нашей странной жизни.

— Юрий Михайлович, на этом история «Гипсового трубача» завершена?

— Да — окончательно и бесповоротно. Пользуясь случаем, хочу принести свои извинения читателям. Сначала я обещал, что третья часть выйдет в две тысячи десятом, потом в две тысячи одиннадцатом… Но управился вот только в две тысячи двенадцатом. Третья часть по объему почти равна двум предыдущим. Это несколько оправдывает мою медлительность. Но я ведь не графоман с букеровским дипломом, я профессионал и не привык выпускать текст, требующий доработки. Мечтаю сделать еще одну, общую, редакцию «серьезно исправленную и смешно дополненную». Ведь роман писался без малого десять лет, выходил кусками, составил полторы тысячи страниц — и, конечно, накопились некоторые неточности, которые надо исправить.

— Почему у вас на обложке Фантомас в пионерском галстуке?

— Это соответствует содержанию романа. Почти все герои оказались совсем не теми людьми, которыми читатели узнали их на первых страницах романа… Но в отличие от создателей знаменитого Фантомаса, я маски все-таки сорвал, что соответствует традициям отечественной словесности.

— Юрий Михайлович, вы сейчас над чем ударно трудитесь после «Гипсового трубача», и что еще выйдет из-под вашего пера? Я имею в виду не только книги, но и кино, театр…

— Во-первых, сейчас с большим успехом во МХАТе имени Горького идет инсценировка моего романа «Грибной царь». Скоро покажут по телевизору шестисерийный фильм, тоже по «Грибному царю», там в главной роли Александр Галибин. Очень хороший, на мой взгляд, фильм, интересный. Советую! Кроме того, запустился в производство четырехсерийный фильм по моей повести «Апофегей», которую в свое время называли и культовой, и знаковой, как хотите. Ставить его будет Станислав Митин. Он двадцать лет терпеливо этого ждал. А еще я хочу написать историческую повесть (только не падайте) из жизни Сталина.

— Она будет в духе «Гипсового трубача»?

— Думаю, нет. В том, что мы знаем о времени Сталина из художественной литературы, правды не больше, чем в фильмах про ковбоев. «Дети Арбата» — это всего лишь «Кортик» наоборот. Очень хочется поспорить…