Если ты найдешь это письмо? Как я обрела смысл жизни, написав сотни писем незнакомым людям - Ханна Бренчер

Так что осенью, на предпоследнем курсе колледжа, я решила, что тоже хочу найти Бога. Ради себя тоже, но в основном ради нее. Показать ей, что я действительно Его нашла. Почти как Элизабет Гилберт,[10] только без Индии, Бали и сексуальных итальянцев, я выступила в поход на поиски Бога. Мне было девятнадцать лет, и я слонялась по католическому кампусу в поисках Его, словно Он был Уолдо в очках с проволочной оправой, которого я искала все эти годы.[11]

Годом раньше одна знакомая спросила, не хочу ли я пойти изучать Библию вместе с ней. В сущности, она спрашивала об этом много раз. И мой ответ всегда был отрицательным, пока не стал положительным. Я начала заниматься с ней и посещать ее церковь. С нами в комнате всегда была еще одна женщина, которая делала для меня заметки. Наверное, это было несколько странно – то, что она засиживалась с нами в кампусе допоздна; ведь дома у нее была семья. Помню, на одном таком занятии моя знакомая и та женщина попросили меня открыть новую страницу в моем блокноте. На эту страницу я должна была выписать все совершенные мною прегрешения, какие смогу припомнить. Я еще подумала: В смысле, за какой срок – на прошлой неделе? Или в прошлом году? Но они сказали, что я должна записать все. Каждый былой грех, какой сумею вспомнить.

Воспоминания о лжи и боли, о зависимости и похоти заполнили страницы этого блокнота. Я подумала, что, когда завершится тот наш библейский урок, нужно будет купить новый блокнот. Этот я больше видеть не хотела. Потом мне пришлось проговорить все свои грехи вслух и объяснить их. Руки у меня горели. Мне было ужасно стыдно рассказывать о вечерах, когда я напивалась, или о беспамятных ночах, проведенных со случайными партнерами. Мне отвратительно было вдаваться в подробности того, что со мной происходило. Подобного рода вещи и так заставляют человека остро ощущать собственную пустоту. Но разговор об этом с людьми, практически незнакомыми, ощущение нависшего надо мной полога стыда рождали чувство абсолютной недостойности.

Оглядываясь назад, я до сих пор ощущаю легкую грусть, потому что даже в эти постыдные моменты я все равно отчаянно желала того, что было у этих людей. Все они были такими хорошими! Все так искренне хотели узнать меня получше. Я чувствовала себя по-настоящему любимой и принятой. Даже если я соглашалась не со всем, что эти люди говорили мне, ничто не могло пересилить это чувство принадлежности: Тебя любят. Ты цельная. Ты в порядке. И только когда я получила SMS от одного из мужчин – членов этой церкви, в котором говорилось: «Не могу дождаться момента, когда назову тебя сестрой своей во Христе», – до меня дошло, что, вероятно, существует некое препятствие, о котором я не знаю. Некий разделитель, стоящий между нами. И снова возникло чувство, что я не вполне вписываюсь. Что я не совсем своя.

Выяснилось, что я «пока еще не в свете». А точнее, меня провели через специальное занятие, чтобы доказать мне, что я не в свете. Пока мы читали один фрагмент Писания за другим, мне стало очевидно, что только те, кто получил крещение в этой церкви, пребывают в свете. Только после крещения Бог захочет иметь со мной дело. Путь к спасению пролегает только через эту церковь. Мои друзья отправятся в ад – и мне необходимо спасти их. Весь мой кампус, «волки в овечьих шкурах», отправятся в ад. И я, если соступлю с этого пути, – я тоже буду проклята.

Так что я приняла решение креститься в этой церкви, и за дни, предшествовавшие крещению, меня завалили правилами о том, что я смогу и не смогу делать, когда стану членом церкви. Я не могла ходить на вечеринки. Я не могла употреблять алкоголь. Я не могла встречаться с парнями, не являющимися членами той же церкви. Моей целью в жизни становилось обращение других. Окунуть как можно больше людей в купель и привести как можно больше верующих на церковные скамьи. Помню, как я думала: Боже, да не нужен мне еще один свод правил! Я просто хочу что-то почувствовать.

И только вечером накануне моего крещения та другая, старшая женщина, с которой я встречалась, решила поднять еще один, последний вопрос перед тем, как я буду спасена. Вопрос о моей матери. Она сказала, что моя мать отправится в ад, если я не приведу ее в эту церковь. Мне нужно спасти ее.

Тут меня накрыло. Это был переломный момент. Мне хотелось выкрикнуть ей в лицо: «Да ты понятия не имеешь, какая она святая женщина, моя мать! Она спасала меня тысячи раз. И не тебе приговаривать ее к преисподней!»

Я знаю, мне следовало тут же уйти оттуда. Но вместо этого я согласилась попробовать спасти свою мать, просто для того, чтобы самой обрести спасение. Я устала от бесконечных препятствий. Я хотела, чтобы меня спасли.

* * *

За двадцать минут до крещения, по причинам, которые мне, вероятно, никогда не понять, я рассказала своей соседке по комнате, во что ввязываюсь. Не помню, какие именно слова я при этом использовала, но я у порога ее спальни говорила, что в этот вечер приду домой совсем другой, стану новым человеком. Моя соседка встревожилась и сказала, что не хочет, чтобы я уходила. Что бы я ни собиралась делать – я не должна идти. Следующие несколько часов слиплись в сплошную путаницу паники, воплей и слез. Моя мама говорит, что никогда еще так не боялась за меня, как в тот момент, когда сняла телефонную трубку и услышала, как я выкрикиваю в слезах: «Я не хочу попасть в ад! Пожалуйста, помоги мне! Кажется, я попаду в ад!» Я не рассказывала ни ей, ни кому-либо другому о том, чем занимаюсь, и о своих планах принять крещение в этой церкви. Я хотела, чтобы это стало сюрпризом и чтобы она гордилась той святостью, которую я обрела.

Я не крестилась в тот вечер. Вместо этого я два часа проговорила по телефону с женой одного из старейшин той церкви, в лоне которой выросла. Мои ладони вжимались в пол, пока я слушала, как она твердит мне: «Ты не попадешь в ад. Не попадешь!»

* * *

И только на следующий день, сидя рядом со своим куратором, который с гордостью называл себя атеистом, я начала понимать, что́ происходит. Я сказала ему, что мне необходимо обрести свет. Прямо во время выбора курсов для следующего семестра я должна была обрести свет.

Он тут же послал меня в религиозную миссию кампуса, и очень правильно поступил. В конце концов, нет никакой связи между желанием «обрести свет» и тем, какой уровень писательского мастерства ты хочешь выбрать в грядущем семестре. Я вернулась полчаса спустя, с названием некой религиозной группы, которое дала мне одна из женщин, работавших в миссии, – чтобы я поискала ссылки в Google. Эта женщина сказала, что многое из рассказанного мною ей знакомо. Мне следует найти эту конкретную группу и побольше узнать о ней. Куратор уступил мне свой компьютер и стоял за моей спиной, пока я вводила название в строку поисковика. В ответ выскочило слово «СЕКТА», большими буквами сиявшее на экране во всех строках. Я прочла: «Данная группа обладает всеми чертами, позволяющими классифицировать ее как секту контроля мышления. В том числе: учение о том, что это единственная истинная церковь; «бомбардировки любовью»; вербовка при помощи обманных методов; контроль над временем членов секты; контроль над отношениями и пр.».