Южное лето (Читать на Севере) - Михаил Жванецкий

– Ай кэн пэй уан парт…

– И что же это значит?

– Я могу платить только часть.

– Что часть? Что часть? Несчастье… Что часть?! Что часть?! Какую часть? Ты сошла с ума. Я могу платить всё.

– Ай кэн пэй евресинг.

– Что ты ей сказала?

– Я могу платить всё.

– Что значит – всё? Что всё? Почему всё? Кто сказал – всё? Ты что, сдурела? Что ты там ей болтаешь! Где я возьму всё? У меня нет на всё. Нет у меня. Даже если я продам трусы. Если тебя продам в рабство. Откуда я возьму? Я могу платить всё, но не сейчас… Сейчас я могу часть. Могу часть. Вполне могу… Часть… Могу… Ты поняла?

– Ай кэн пэй парт.

– Теперь стоп! Что она сказала? Что она сказала? Стоп!

– Она сказала, давай всё.

– Чтоб ты горела. Она что, так сказала? Чтоб я так была здорова. Чтоб дедушка не дожил. Слушай меня, Ева, я могу платить всё.

– Ай кэн пэй эвресинг.

– Я всё могу. Я в состоянии. Деньги – это грязь. Их у меня куры не клюют. И я заплачу всё. Но я могу платить часть.

– Ай кэн пэй парт.

– Остальное – в рассрочку.

– Ай кэн пэй…

– Ева, стоп! Что она сказала?

– Она сказала – давай всё!

– Скажи ей – хорошо, скажи – я согласна. Но только часть.

– Ай кэн пэй парт.

– Вот. Но я буду платить всё. Все подохнем. Ты, Ева, будешь в мусоре копаться. Папа будет вагоны толкать. Я рвану на панель. Но я буду платить всё. Мы не имеем права её упускать.

– Ай кэн пэй эвресинг.

– Правильно! Но сейчас – часть.

– Ай кэн пэй парт.

– Точно. Теперь спроси её, сколько она хочет.

– Она говорит – давай всё.

– Скажи ей – хорошо, по рукам.

– Гуд.

– Но только сейчас – часть.

– Ай кэн пэй парт.

– Ты ей перевела?

– Да.

– Что она сказала?

– Давай всё.

– Скажи – хорошо. Дай, я ей пожму руку… Ева, уйди… Я жму руку… Всё, Ева, говори – «хорошо».

– Гуд…

– Но только частями.

– Ай кэн пэй парт.

– Она поняла?

– Да.

– Что она говорит?

– Давай всё.

– Переводи. Так, Ева… Скажи ей, мы объявляем перерыв.

– Интервал.

– Иди сюда… Что ты ей перевела? Я тебя сейчас убью. Почему она упирается? Ты что, не можешь ей сказать, что я плачу всё? Но не сейчас. Вот в данный момент часть, а потом отдам. Ты что, не можешь двух слов связать? Ты что, не понимаешь? Я ей год плачу. На твой английский папа машину продал. Ты только посмей нам это дело сорвать. Я тебя прибью. Иди… Скажи ей, что я могу платить всё… Но сейчас часть. Ты поняла? Иди.

– Ай кэн пэй эвресинг…

У нас, если кто-то что-то вспоминает, он требует, чтобы все были рядом. С криком: «Идите все сюда!»

Пока все не соберутся, он не начинает.

– Миша здесь? А Изя здесь? А Гарик? А Женя… Все… Я хочу вспомнить…

И начинает вспоминать…

Он молчит.

Мы молчим.

Мне не понять, зачем ему все, чтобы что-то вспомнить…

Кто-то кричит:

– Это про Зюню?

– Нет…

– Про Павлика на «плитах»?

– Нет… Нет…

– Наверное, про эту сволочь – Зинку…

– Нет! Не мешайте… Тихо!

Зачем мы ему нужны? Зачем «тихо»?

Я не вынес молчания:

– Всё! Плевать я хотел!

Не можешь – не вспоминай!

Прекращай!

А вы все – идиоты.

Он же вас эксплуатирует…

Что он вспоминает?

А даже если вспомнит.

Я его знаю сорок лет.

Ничего интересного.

Он вообще ничего не помнит.

Ему кажется, когда все сидят, у него что-то начинает работать.

Хоть весь город зови, у тебя не поднимается в голову.

– Тихо! Дай ему сказать.

– Не хочу. Полжизни я сижу и жду, что он что-то скажет.

Не хочу.

Я свободный человек.

И мне плевать, что он приехал из Америки.

Откуда бы он ни приехал.

Там он ничего не вспоминает.

А здесь он ничего не вспомнит.

Что ты мотаешься туда-сюда!

– Дай ему вспомнить!

– Не дам! Вот иди во двор и сядь под дерево.

Вспомнишь – крикнешь.

Может, кто-то придёт.

А отнимать у нас жизнь я не позволю.

Я плевал на него, когда он уехал.

Я плюю, когда он приехал.

Мы долго молчали, потом разошлись.

– Я вспомнил! – крикнул он.

– Что?

– Твой старый одесский телефон: 26-34-12.

Все замолчали… Вот всё, что он вывез отсюда и привез оттуда…

* * *

Как сказал мой друг:

– Там у меня серьёзно. А здесь постоянно.

До сих пор думаю над этим.

* * *

– Слушай, это ты не любишь айвовое варенье?

– Я. А что?

– Да нет, пока всё нормально.

* * *

Человек не должен портить ночь, а ночь не должна портить человека.

* * *

– Да, она играет на скрипке. С ней это есть.

– А что с ним?

– С ним это тоже. Он ей аккомпанирует.

* * *

– Михал Михалыч, как вы, как еврей, относитесь к жизни татар в России?

* * *

– Это почта? Мы утром телеграмму у вас посылали – такую большую. Там переправьте, пожалуйста, «поздравляю» на «проклинаю». А дальше всё то же самое: «с юбилеем, орденом, повышением…»

Одесса. Жара. Стоит человек у мраморного столика.

Кружка пива, рачки.

Посматривает на часы.

Как всегда, ни к кому не обращаясь:

– Ух ты! В посёлок Котовского я уже не поеду. Мне там уже нечего делать. Там уже никого нет… В Аркадию… С трёх часов в Аркадию… Сколько сейчас, пять минут четвёртого? Там уже скандал. Мне уже нечего там делать. Лучше здесь переждать. Что я там скажу? Кто я им? Я им кто?