Южное лето (Читать на Севере) - Михаил Жванецкий

– Только сначала сделай, что она просила.

Спасибо моему факультету в составе дорогого моему сердцу ОИИМФА.

Я пришёл к вам в 51-м, ушёл от вас в 56-м.

Ушёл в порт, в КБ, и думаю, что эти четырнадцать лет были в основе всей моей жизни.

Какое счастье, что таких, как я, не принимали на судомех.

Плавал бы, возил ковры и колотушки, и мне бы казалось…

А на механизаторском мне ничего не казалось, и я стремился.

Рядом были Боб Тимченко, Пека Даен, Алик Бергер, Ольгерд Метус, Саша Полторабатька, Жора Сакулин и великая профессура во главе с Небесновым, Кобусом, Саковичем, Златкиным!

И хоть работа механиком ремстройконторы и сменным механиком второго района порта не требовала этих знаний, ты чувствовал себя интеллигентом на 890 рублей старыми.

А ещё были вечера отдыха на нашем факультете, куда ломился весь город и лингвин (это иняз).

Спасибо моему факультету!

Куда бы я ни приезжал с концертами, двадцать и тридцать лет спустя, если встречал выпускника ОИИМФА, был и кров, и дом, и ночь воспоминаний.

Поздравляю.

Помню.

И люблю.

Ваш в архивах и наяву

Жванецкий

И вот снова собралась наша компания. Невзирая на расстояния, невзирая на убеждения, невзирая на материальное и семейное положение.

Уходящий год был потрясением для всех и многообещающим для населения.

Обещали все. Это был лучший по обещаниям год. И, как сказал Гарик: «Но так хочется поверить, так хочется поверить – в последний раз».

Да, Гарик. На этом и построены Кузбасс и Магнитка, Освенцим и Днепрогэс. Мы поверили в следующий год.

Не будем надеяться на что-то большое – вроде общего счастья.

Будем рассчитывать на что-то мелкое и твёрдое. Толя купит велосипед. Ира залатает крышу. Митька поймёт математику. Я ещё чем-нибудь вас рассмешу. На остальное заработаем. В последний раз предлагаю надеяться на себя. Будем счастливы снизу. Тогда смена властей не будет так радостна и так трагична.

А пока подумаем о себе.

Злой не бывает счастливым.

Добрый не бывает одиноким.

Умный не бывает красивым.

Может быть, эти причины… у каждого…

За Новый Одесский Новый Год!

За подъём пресмыкающихся!

За вскакивание лежащих!

За рывок нерешительных!

За многообещающую встречу жён моряков с курсантами высшего мореходного училища!

За этот вечер встречи четырёх поколений в каждом доме на спуске к морю!

За поцелуй молодости!

За крепкую руку старости!

За наслаждение этой старостью и возбуждение этой молодостью!

За общее движение от пения и танца к чтению и уму!

И как только каждый вдруг станет доволен своим результатом, от общего результата вздрогнут все!

И стол будет как сейчас.

И мысли о еде только во время еды.

И наши женщины будут не только украшать, но и двигать нами, разыгрывая тончайшие шахматные партии, вдвойне сложные, ибо им ещё надо внушить нам, что это придумали мы, чтоб потом сказать: «Ну, это ж ты так хотел».

С нашим счастьем!

С Новым годом!

Когда на дворе плюс пять, а на душе плюс восемнадцать. Твои восемнадцать. Твоя молодость и надежда!

И бог с ним! Бог с ним! Бог с наступившим Новым годом и этим всеобщим женским днём!

* * *

Надпись на фотографии:

«Это я стою на берегу океана в кожаном пальто и шляпе.

То красное вдали – моя машина.

Эта женщина в белом – я с ней танцевал.

На термометре плюс пятьдесят два.

Вода холодная.

Покажите соседям.

Гриша».

* * *

Одесская литература – богатое мышление и бедный язык.

* * *

– Как пройти к Привозу?

– Идите так, как я сижу.

– Вы имеете в виду – лицом?

– А как же! Идите, я вас буду наблюдать. Если вы не туда свернёте, я крикну. Идите, идите, пока я молчу. Идите.

Они шли к морю по узкому переулку.

Две толстые женщины с большой кошёлкой посредине.

Молодой парень не мог их обогнуть.

Опёрся на их плечи и, легко перепрыгнув кошёлку, затанцевал впереди.

К нему подошёл кто-то из зрителей:

– Вы обидели двух женщин.

– Вы антисемит? – спросил парень.

– Я еврей.

– И я еврей, – сказал русский, и они разошлись.

* * *

Кстати, в море остаются следы от катера, от парохода. Как в душах, как в умах. Как всюду, где нам кажется, что они исчезли.

* * *

В Одессе открываешь кран – начинает шумно идти вода.

Не из крана.

И неизвестно – откуда.

Только по крикам соседей начинаешь понимать.

Как красиво шутили в Одессе. На улице Ленина была юстировочная мастерская одного типа. А мы шли по Ришельевской. А параллельно ехал самосвал с гравием. А Изя его догнал.

– А нужен гравий дозарезу.

– …

– А за десятку отдашь?

– …

– А вот сюда.

– …

А шофёр за десять рублей высыпал все 5 тонн под дверь юстировочной мастерской.

А хозяин весь следующий день нанимал рабочих, машины – влетел на 500 рублей.

А он всё кричал: «Кто это мне подстроил?»

А мы сочувствовали. Конечно, это его не исправило. Но мы себя почувствовали людьми.

А как же.

Еве шесть лет. Она – глава семьи.

– Ева, переведи ей, что я оплачу только часть дома.

Ева молчит как проклятая на двух языках.

– Ева, чтоб ты сгорела, ты не можешь ей перевести?

– Я уже перевела.

– Ну и расскажи, что ты перевела?