Стратегия Византийской империи - Эдвард Николае Люттвак

В то время, когда затянувшаяся война с Сасанидской Персией (череда ожесточённых войн, прерывавшаяся периодами дружественных отношений, обеспеченных официальным мирным договором) приближалась к своей роковой высшей точке в седьмом веке, о персах, разумеется, следовало сказать в первую очередь. Автор прежде всего утверждает, что они особенно опасные противники, потому что одни только персы высокоорганизованны, во многом как византийцы, в отличие от менее цивилизованных и более индивидуалистических врагов:

Это ясное предупреждение о том, что вступать с ними в позиционную войну не следует. Как развитая цивилизация, Сасанидская Персия могла наладить снабжение полевых войск, обеспечивая их съестными припасами, фуражом и водой даже в засушливых областях. В отличие от варваров, которые вскоре вынуждены были бы отступить из-за голода, персы могли поэтому подолгу осаждать укреплённые города; кроме того, у них было снаряжение и навыки для того, чтобы подводить подкопы под защищённые городские стены и пробивать в них бреши.

Всё это явствует из подробного рассказа об осаде Амиды в 359 г., содержащегося в сочинении воина-очевидца, Аммиана Марцеллина; среди прочего он описывает передвижные башни, обложенные железом, в которых устанавливались камнемётные машины, возвышавшиеся над стенами[501].

Другая черта, общая для Сасанидов и византийцев, ещё один признак высокого уровня организации, состоит в том, что во время кампании они располагаются в укреплённом лагере и, ожидая битвы, сооружают оборонительный периметр со рвом и палисадом из заострённых брёвен. С другой стороны, у них отсутствует римская традиция разбивать палаточный городок со строго намеченными улицами в пределах четырёх четвертей, образуемых пересечением главной (via principalis) и преторской (via praetoria) улиц; персы разбивали палатки где придётся по всей укрепленной площади, что делало их уязвимыми для неожиданных атак.

Отмечается, что персы носят и панцири (предположительно латы, то есть нагрудную пластину и спинную часть), и кольчугу, что они вооружены мечами и луками. Не уточняется, к чему это относится: к коннице, к пехоте или к обоим родам войск; но похоже, только конники могли носить такие тяжёлые доспехи.

Продолжая своё описание снаряжения и тактики персов, автор «Стратегикона» указывает на их слабости, которые следует использовать: их стрельба из лука «скоростная, но не сильная». Это означает, что персы пользуются меньшими по размеру или же не столь тугими луками, так что византийские лучники превосходят их в дальности стрельбы. «Им тягостны: стужа, дождь и дуновение южного ветра, ослабляющие силу луков» – эти полезные сведения часто повторяются в руководствах по военному делу. Брюшко византийских луков также было обклеено высушенными сухожилиями, терявшими эластичность во влажную погоду, но, как мы видели, предписывалось применение водоотталкивающих налучий; если же приходилось вести стрельбу в дождь, воинам следовало полагаться на запасные тетивы: у каждого лучника должно было быть несколько штук в карманах на поясе.

«[Им страшен] тщательно выстроенный боевой порядок пехоты». Это замечание, видимо, отражает тот факт, что в большинстве случаев Сасанидам приходилось сражаться с менее организованными врагами, с кочевниками и полукочевниками, которых они встречали за Оксом, с бедуинами и арабами, а также с горцами и кочевыми племенами Афганистана и Белуджистана. Для них Византия тоже была единственным врагом, обладавшим высокоразвитой цивилизацией, и персы, не привыкшие видеть врагов в стройных рядах, были обеспокоены по вполне понятным причинам. Персам также страшно «ровное и открытое пространство, благоприятное для нападений контатов [копьеносцев]», потому что все сасанидские пехотинцы были лучниками, в отличие от тяжёлой пехоты не обученными и не экипированными для того, чтобы противостоять атакам: «копьями или щитами они не пользуются».

Что же касается персидской конницы, то она при атаке на неё «обращается в стремительное бегство», причём персы «не умеют, подобно народу скифов, делать неожиданные повороты против своих преследователей». Не высказанная автором причина этого заключается в том, что персидская конница была обучена сражаться в формированиях, подразделение к подразделению, и невозможно обратить вспять направление движения целого формирования, повернув каждое из его подразделений по отдельности, ибо это получится лишь в том случае, если все повернутся точно в одно и то же время, на одной и той же скорости – но ни один конный отряд не способен к столь виртуозной езде с таким уровнем точности. Кочевники-степняки проделывали это довольно легко, поворачивая лошадей по команде, потому что они всегда держались в свободном порядке и вполне привыкли маневрировать так, чтобы не столкнуться и не задеть друг друга – что, впрочем, всё равно не создало бы особых помех в отсутствие строгого боевого строя.

По той же причине автор «Стратегикона» советует: «Повороты или обратные удары при отступлениях следует производить персам не во фронт, но нужно обращаться против их флангов и ударять по их тылам. Ибо персы при преследовании стремятся не разрушать боевой строй, и для тех, кто обратился бы против них вспять, оказались бы легко доступны их тылы. Поэтому тем, кто вновь поворачивает против них, не следует нападать на их фронт, но нужно стремиться ударить через фланги по тылу».

Такова вообще их слабость: «[персам страшны] нападения или окружения вследствие обхода с флангов… потому что они не выделяют из своего строя плагиофилаков [охрану флангов], способных отразить сильное нападение».

После персов-сасанидов автор «Стратегикона» рассматривает «скифов», отдавая этим именем дань типично византийскому пристрастию к древним классическим терминам, но тут же прибавляет: «то есть авар, турок и другие гуннские народы, ведущие подобный образ жизни»[502]. Они в то время были хорошо знакомы византийцам: всадники-кочевники и конные лучники-степняки, начиная с самих гуннов, за которыми последовали более разносторонние авары, пришедшие прямо перед своими исконными врагами, первыми тюрками. В перерывах между их нашествиями были и другие народы, также попавшие в поле зрения византийцев, – прежде всего эфталиты, впервые упомянутые Прокопием. Но, заявив, что все они одинаковы, автор тут же проводит различие между ними, отмечая, что тюрки и авары заботятся о боевом порядке, а потому они искуснее других степных народов, когда действуют в ближнем бою.

Вполне очевидно, кто был главным врагом в то время, когда писалась эта книга: авары, которые «в высшей степени порочны, изворотливы и очень опытны в войнах».