Стеклянный ключ - Виктория Угрюмова

Видимо, его крепко задел этот факт ее биографии.

— И потом, где тебя только носит? Я работал целый день как вол. Вернулся… да, немного задержался, только не смотри на меня такими глазами. Это не имеет никакого отношения к Маше.

— Я разве что-то говорила?

— Тебе не нужно что-то говорить, — горячился он. — Ты уставишься своими глазищами и смотришь… Да сними ты эти свои линзы!

— Не сердись, но это не линзы. Это мои естественные, натуральные, как их там еще назвать, глаза.

— А то я не знаю, какие у тебя глаза! — окончательно вышел из себя Саша. — Они… это… серые… Я хотел сказать, голубые. И вообще дело не в глазах.

— Ты хотел сказать, что приехал домой поздно вечером, рассчитывая, что тут тебя ждет женщина, готовая выслушать и понять, а оказалось, что дома никого нет.

— Все нормальные семьи, — принялся втолковывать он, — складываются из работающих мужчин и понимающих женщин. Да, когда-то меня привлекла эта твоя самодостаточность. Но теперь я сыт ею по горло. Нужно выполнять взятые на себя обязательства! Обязательства — превыше всего. И потом, что это за скандальная известность?

— Почему — скандальная?

— А какая же еще? Кому нужны твои картинки, скажи мне? Только таким, как я, — твоим любовникам. Или потому, что ты эпатируешь общество. Ну, это ты любишь. Не зря столько журналистов набежало. Небось знают то, что мне неизвестно.

— Пять лет умело скрывала, — мило улыбнулась она.

— Это твое дружелюбие, — заорал он, — кого угодно доведет до исступления!

— Милый, — попросила она негромко, — объясни мне, почему я должна скандалить, кричать и плакать, говорить и слушать гадости, чтобы ты меня понял? Неужели так интереснее?

— А почему ты все время хочешь отличаться от других? — не унимался Александр. — Ты что — особенная? Все так живут. Существуют рамки, и надо в них оставаться…

В ярости он схватил аквариум с золотой рыбкой и шваркнул его об пол.

Татьяна несколько секунд внимательно смотрела на рыбку, отчаянно бьющуюся на полу среди осколков, хватая ртом воздух, которым дышат все, а потому и ей отныне предписано.

— Нет, солнышко, — сказала она наконец. — Я не люблю ругаться и не стану. А рыб тут был совершенно ни при чем.

Она подняла несчастную тварюшку, положила ее в стеклянный кувшин и налила воды, которая специально отстаивалась для аквариума. Затем в комнате быстро упаковала сумку — а ее вещей, хранившихся у Говорова, оказалось, кот наплакал. Взяла кувшин, сумку и зашла к Александру, который сидел в комнате над лужей и осколками стекла. Нежно поцеловала его в щеку:

— Всего хорошего, солнышко.

Александр, которого эта вспышка ярости изнурила, мрачно спросил:

— Уходишь?

— Кажется.

— Надолго?

— Навсегда.

* * *

Она шла по ночному городу с кувшином с золотой рыбкой, и все прохожие оборачивались ей вслед. Кто-то крикнул:

— Девушка, девушка! А ваша золотая рыбка желания не выполняет?

— Смотря какие, — охотно откликнулась Тото.

К ней, смущаясь, подошла женщина средних лет, призналась внезапно, повинуясь странному порыву:

— Да мне бы на работу устроиться.

— Кем?

— Да хоть в кафе, хоть в бар… Хоть в «Макдоналдс».

— А куда лучше? — не унималась Татьяна.

— Конечно, в приличное кафе.

— Ну, поговорите с рыбкой, — предложила она.

Женщина взглянула на нее как на сумасшедшую, но Тото уже вытащила из кармана блокнот, выдрала из него листок и нацарапала на нем пару слов.

— Зайдете в кафе «Симпомпончик», — пояснила коротко и деловито, — и отдадите это бармену. Удачи.

— Спасибо, — пролепетала женщина, остолбенев, не слишком хорошо понимая, что с ней сейчас произошло.

* * *

Антонина Владимировна с несказанной теплотой рассматривала внучку, которая обстоятельно излагала события последних дней.

— Бегаю, бегаю, суечусь, — завершила она свой рассказ. — Прямо ветеран броуновского движения.

— Какие планы у моей Красной Шапочки на завтрашний день? — спросила Нита.

— Все почти закончено, все долги розданы. Осталось посетить одну весьма интересную фигуру, и можно заняться делами.

— Что еще за фигура? — заинтересовалась Антонина.

— Я еду завтра на обед к одному меценату, которому взбрело в голову купить несколько моих картин. Человек интересный, да и нужно мне поехать. Потом объясню.

— Не люблю я этого твоего «потом», — пожаловалась старуха. — А Андрей?

— Истекает двенадцать часов с тех пор, как он обещал позвонить утром. Я даже приблизительно представляю себе, что там произошло.

— Может, сама позвонишь? — осторожно спросила бабушка. — Гордость не всегда хороший советчик. Поверь мне.

Татьяна поразмышляла. В конце концов, она обязана дать человеку еще один шанс. И ей так хотелось, чтобы он его не упустил.

— Думаешь, стоит?

— А ты как хочешь?

Татьяна смущенно потерла нос:

— Вся беда в том, что я ужасно хочу услышать его голос.

Но голос Андрея ей услышать не удалось — трубку взяла Марина. Подавив инстинктивное желание прервать связь, Тото решила испить чашу сию до дна.

— Алло, — повторил девичий голос, — а кто его спрашивает?

— Татьяна, — представилась она, — мы договаривались сегодня созвониться…

— Послушайте, девушка, — взорвалась трубка, — пора бы за ум взяться! Совесть иметь надо, этику какую-то! Звоните в чужой дом среди ночи…

— Извините, я думала, что звоню на мобильный.

— В семье все телефоны общие, — важно пояснила Марина. — Перестаньте его преследовать, а то я вам обещаю такие неприятности…

— Спасибо, — холодно сказала Татьяна. — Я подумаю, что именно вы можете для меня сделать.

И повесила трубку.

— Кто это был? — спросил Андрей, отрываясь от телевизора.

— Да так, — ответила невеста.

* * *

В доме Владислава Витольдовича фон Аделунга все готовились к приезду Татьяны и завтрашнему обеду с той тщательностью, с какой обычно устраивают только встречи в верхах. Горничная протирала безделушки, охранники в который раз обходили сад в поисках некондиционной веточки или травинки, которая могла бы нарушить гармонию, Вадим с удовольствием помогал Бахтияру разбираться с винами, заодно набираясь всякой премудрости.

Сам Влад, взяв на колени Уинстона, беседовал, по обыкновению, с Нитой.