Корни - Алекс Хейли

– Думаю, разговаривать тебе сейчас не захочется, – сказала она, собрала грязные тряпки, взяла ведро с водой и собралась уходить.

Держа ведро на сгибе локтя, она снова наклонилась и прикрыла Киззи мешковиной.

– Лежи, я скоро принесу тебе еду.

С этими словами она закрыла за собой дверь хижины.

Киззи лежала, и ей казалось, что она парит в воздухе. Она пыталась забыть, что с ней произошло что-то немыслимое и невозможное. Но резкая боль в разорванном лоне напоминала, что это был не сон. Она чувствовала себя грязной, ей казалось, что эту грязь ничем не смоешь. Киззи попыталась повернуться, но боль была невыносимой. Она замерла, натянула мешковину до самой шеи, чтобы укрыться от мира, но боль нарастала.

Киззи вспоминала последние четыре дня. Перед глазами ее стояли напуганные лица родителей, она слышала их беспомощные крики, когда ее увозили. Она вспоминала, как пыталась бежать от белого работорговца, которому передал ее шериф Спотсильвании. Ей почти удалось ускользнуть, когда она упросила отвести ее в туалет. А потом они оказались в каком-то небольшом городке, где после долгой торговли с криками и оскорблениями ее все же продали новому массе, который только и дожидался ночи, чтобы ее обесчестить. Мамми! Паппи! Если бы они только слышали! Но они даже не знали, где она. И кто знает, что случилось с ними. Киззи было известно, что масса Уоллер не станет продавать своих рабов, «если они не нарушают его правил». Но, пытаясь помешать массе продать ее, они могли нарушить десятки этих правил.

А Ной? Что случилось с Ноем? Неужели его забили до смерти? Киззи снова вспомнила, как это было. Ной страшно разозлился. Он твердил, что она должна доказать ему свою любовь, должна выписать подорожную, чтобы он мог показать документ, если его остановят патрульные или другие белые. Она помнила его мрачное упорство, когда он твердил, что обязательно доберется до Севера – быстро найдет работу и соберет денег.

– А тогда я вернусь сюда и увезу тебя на Север, – твердил он, – и мы будем жить вместе до конца наших дней.

Киззи заплакала. Она знала, что никогда больше его не увидит. И родителей тоже… Если только…

В ее душе зародилась новая надежда! Мисси Анна клялась, что, когда она выйдет замуж за красивого, богатого, молодого массу, Киззи станет ее личной горничной, а потом будет заботиться о ее многочисленных детях. Может быть, узнав, что Киззи продали, она устроит скандал и упросит массу Уоллера вернуть ее? Мисси Анна может уговорить его на что угодно! Может быть, масса уже отправил людей разыскивать этого торговца? Может быть, он узнает, куда ее продали, и выкупит?

Но надежда исчезла так же быстро, как и зародилась. Киззи поняла, что шериф точно знал, кому из работорговцев отдал ее. И ее бы давно уже нашли – если бы искали. Она почувствовала себя страшно одинокой, брошенной и забытой всеми. Когда слез уже не осталось, Киззи молила Бога убить ее, если она все это заслужила – своей любовью к Ною. Почувствовав липкую влагу между ногами, Киззи поняла, что кровотечение не остановилось. Но боль вскоре притупилась, перестав быть такой острой.

Когда дверь хижины снова открылась, Киззи вскочила и прижалась спиной к стене. Только тогда она поняла, что перед ней женщина. Женщина принесла небольшой горшок, над которым поднимался пар, миску и ложку. Киззи сползла на земляной пол. Женщина опустила горшок на стол, положила немного еды в миску и поставила миску на пол перед Киззи. Киззи, казалось, не замечает ни женщины, ни еды. Женщина присела рядом с ней и заговорила так, словно они были знакомы много лет.

– Я – кухарка в большом доме. Меня зовут Малица. А как тебя зовут?

Киззи молчала, но потом, решив, что это слишком глупо, ответила:

– Я – Киззи, мисс Малица.

– Похоже, ты воспитанная девушка, – одобрительно кивнула кухарка. Посмотрев на нетронутую еду, она сказала: – Полагаю, ты знаешь, если еда остынет, ничего хорошего не будет.

Мисс Малица говорила почти как сестра Мэнди или тетушка Сьюки.

Робко взяв ложку, Киззи попробовала жаркое, потом стала медленно есть.

– Сколько тебе лет? – спросила мисс Малица.

– Мне шестнадцать, мэм.

– Массе место в аду за то, что он делает! – задохнувшись от возмущения, воскликнула кухарка. Посмотрев на Киззи, она пояснила: – Понимаешь, наш масса из тех, кто любит ниггерских женщин, особенно таких молоденьких, как ты. Он и ко мне подкатывал – я-то всего на девять лет старше тебя. Но потом отстал, когда привез сюда мисси и сделал меня поварихой. И теперь я работаю в доме с ней – благодарение Господу! – Мисс Малица скривилась. – Похоже, тебе придется видеться с ним постоянно.

Видя, как Киззи зажала рот рукой, кухарка сказала:

– Детка, ты должна понять: ты – ниггерская женщина. Таким белым мужчинам, как масса, тебе придется уступать. Он все равно добьется своего – так или иначе. И поверь мне, этот масса способен на многое, если вывести его из себя. Я никогда не видела, чтобы кто-то так бесновался, как он. Все может быть хорошо, а потом что-то случается, что выводит его из себя. – Мисс Малица щелкнула пальцами. – Он начинает беситься и ведет себя как безумный!

Мысли Киззи путались. Как только стемнеет, ей нужно бежать, прежде чем он придет снова. Но мисс Малица, казалось, прочла ее мысли:

– Даже не думай сбежать отсюда, детка! Он загонит тебя своими чертовыми собаками, и тогда будет еще хуже. Лучше успокойся. Дней четыре-пять он сюда не придет. Он со своим старым тренером уехал на петушиные бои на другой конец штата. – Мисс Малица помолчала. – Масса с ума сходит от своих бойцовых петухов.

Она продолжала говорить без умолку – о том, как масса, который был обычной белой швалью, сделал ставку на боях и выиграл отличного бойцового петуха, а потом стал одним из лучших заводчиков бойцовых птиц.

– А он спит со своей миссис? – перебила ее Киззи.

– Конечно! – ответила мисс Малица. – Он вообще любит женщин. Но ты вряд ли ее увидишь. Она его до смерти боится и ведет себя тихо, все больше у себя сидит. Она намного его моложе. Ей было всего четырнадцать – она тоже из белой швали. Он женился на ней и привез сюда. Но она поняла, что петухи для него гораздо важнее ее…

Мисс Малица продолжала рассказывать о массе, его жене и петухах, а Киззи снова стала думать о бегстве.

– Эй, детка! Ты меня слушаешь?

– Да, мэм, – быстро ответила Киззи, и хмурое лицо мисс Малицы разгладилось.

– Что ж, я узнаю тебя получше, если расскажешь, откуда ты. – Внимательно посмотрев на Киззи, мисс Малица повторила: – Так откуда ты все-таки?

Киззи ответила, что из округа Спотсильвания, что в Вирджинии.

– Никогда о таком не слышала! Ну а это округ Касвелл в Северной Каролине.

Киззи понятия не имела, где оказалась, хотя дома часто слышала о Северной Каролине, и ей казалось, что это где-то рядом с Вирджинией.