Корни - Алекс Хейли

Но что, если все было не столь невинно? Вдруг Киззи выставила себя перед Ноем напоказ? А если это и произошло, то в чем его роль? Что он сделал, чтобы подтолкнуть дочь к такому? Ной был достойным юношей, с хорошим характером. Но в тихом омуте черти водятся – и Кунта хорошо это знал.

Кунта не понимал собственных чувств, не знал, что думать. В конце концов, как сказала Белл, их дочери всего только пятнадцать лет, и по обычаям земли тубобов она еще слишком молода для замужества. Он понял, что рассуждает как-то не по-африкански, но ему не хотелось думать, что Киззи будет ходить с большим животом – а ведь в Африке он видел многих девочек в ее возрасте и даже моложе уже тяжелыми.

Но если она выйдет замуж за Ноя, думал он, их ребенок точно будет черным, а не бледным сассо борро, как дети матерей, изнасилованных похотливыми массами или надсмотрщиками. Кунта возблагодарил Аллаха, что ни Киззи, ни другим женщинам-рабыням не пришлось пережить такого ужаса – по крайней мере, за то время, что он был здесь. Он часто слышал, как масса Уоллер говорил своим друзьям, что абсолютно не приемлет смешения крови черных и белых.

После этого Кунта при любой возможности тайно посматривал на зад Киззи – не виляет ли она им. Поймать ее за этим ему ни разу не удалось, но пару раз оба они смущались, когда он ненароком видел, как она кружится по хижине, встряхивает головой и что-то напевает себе под нос.

Кунта пристально следил и за Ноем. Он заметил, что Ной и Киззи стали здороваться и улыбаться друг другу, чего раньше никогда не делали. Чем чаще он это замечал, тем яснее ему становилось, что они просто искусно скрывают свои симпатии. Через какое-то время Кунта решил, что не будет вреда, если Ной и Киззи будут вместе прогуливаться, ездить на молитвенные собрания или на танцы, которые устраивались каждое утро. Ной в качестве партнера Киззи устраивал Кунту больше какого-нибудь абсолютно незнакомого мужчины. Возможно, через дождь-другой Ной станет хорошим партнером для Киззи.

Почувствовав, что Ной наблюдает за ним, Кунта понял, что юноша пытается набраться смелости и спросить, можно ли ему жениться на Киззи. Как-то воскресным апрельским днем, когда после церковной службы масса Уоллер пригласил домой друзей, Кунта сидел возле амбара и чистил экипаж гостей. Что-то заставило его поднять глаза, и он увидел, как высокий, стройный Ной целеустремленно шагает к нему от хижин рабов.

Подойдя к Кунте, Ной быстро заговорил, словно заранее отрепетировал свою речь.

– Вы – единственный, кому я могу доверять. Мне нужно кому-то сказать. Я больше не могу так жить. Я хочу сбежать.

Кунта был так изумлен, что поначалу даже не нашелся, что ответить. Он просто стоял и смотрел на Ноя. Но потом опомнился.

– Ты никогда не сбежишь с Киззи!

Это был не вопрос, а утверждение.

– Я не собирался причинять ей неприятности.

Кунте стало неловко. Помолчав, он спокойно сказал:

– Знаешь, время от времени каждому хочется сбежать.

Ной пристально посмотрел на него:

– Белл рассказывала Киззи, что вы много раз сбегали.

Кунта кивнул. Он старался ничем не выдать своих чувств. Но сразу же вспомнил себя в том же возрасте. Его только привезли в землю тубобов, и он был буквально одержим жаждой бегства. Тогда он каждый день высматривал и выжидал любой возможности сбежать, и ожидание это становилось невыносимой мукой. Неожиданно он подумал, что раз Киззи не знала о планах Ноя, то как же тяжело ей будет, когда любимый неожиданно исчезнет. Она будет просто раздавлена – и это после болезненного разрыва с тубобской девочкой! Он не сможет ей помочь. И тогда Кунта решил серьезно поговорить с Ноем, тщательно подбирая слова.

– Я не собираюсь советовать тебе, бежать или не бежать, – медленно произнес он. – Но если ты не готов умереть, когда тебя схватят, ты не готов к бегству.

– Я не собираюсь попадаться им в лапы, – ответил Ной. – Я слышал, что главное – идти на Полярную звезду. Есть белые квакеры и свободные ниггеры, они помогают черным прятаться днем. А как доберешься до Огайо, ты уже свободен.

Как мало Ной знает, подумал Кунта. Как бегство может казаться ему таким простым делом? Но потом он вспомнил, что Ной был очень молод – как он когда-то. Как большинство рабов, Ной редко выходил за пределы плантации. Вот почему беглецов, особенно работников в поле, так быстро ловили. Они оказывались в лесах и болотах, полных гадюк и гремучих змей, голодали, они все были покрыты ссадинами от шипов, ноги у них подворачивались на лесных кочках. Кунта сразу же вспомнил свое бегство, собак, ружья, хлысты – и топор.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, мальчишка! – рявкнул он, почти сразу же пожалев о своих словах. – Послушай меня: бежать – нелегко! Ты знаешь про гончих, которые выслеживают рабов?

Ной сунул правую руку в карман и вытащил нож. Он раскрыл его, и лезвие заблестело на солнце.

– Думаю, мертвые собаки не кусают.

Кунта вспомнил, что говорил Като: этот мальчишка ничего не боится.

– Ничто меня не остановит, – сказал Ной, складывая нож и засовывая его в карман.

– Что ж, если решил бежать, беги, – вздохнул Кунта.

– Но я не знаю когда. Знаю только, что мне нужно бежать.

– Киззи ничего не должна об этом знать, – предостерег его Кунта.

Ной не обиделся. Он пристально посмотрел Кунте прямо в глаза:

– Не должна. – Он помолчал, потом добавил. – Но когда я доберусь до Севера, я буду работать, чтобы выкупить ее. – Он еще немного помолчал. – Не говорите ей ничего, хорошо?

Теперь уже замолчал Кунта. Потом он сказал:

– Это ваше дело.

– Я скажу ей, когда придет срок.

Кунта сжал руку юноши:

– Надеюсь, тебе это удастся!

– Понимаю! – ответил Ной, повернулся и пошел к хижинам рабов.

Вечером Кунта сидел у очага и смотрел, как языки пламени лижут полено дерева гикори. По отсутствующему выражению на его лице Белл и Киззи поняли, что разговаривать с ним бесполезно. Белл молча вязала, Киззи, как всегда, тренировалась в письме. На закате Кунта решил, что нужно попросить Аллаха даровать Ною удачу. Он снова подумал, что бегство Ноя станет тяжелым ударом для Киззи – а ведь ее только что больно ранила мисси Анна. Он поднял глаза и посмотрел на свою драгоценную Киззи. Губы девушки беззвучно шевелились, палец скользил по странице. Жизнь всех черных в земле тубобов полна страданий, но Кунта надеялся, что чаша сия минует его дочь.

Это произошло через неделю после шестнадцатилетия Киззи, рано утром в первый понедельник октября. Работники, как обычно, собирались выходить в поле, и тут кто-то спросил:

– А где Ной?

Кунта разговаривал с Като, но, услышав вопрос, сразу же понял, что случилось. Он видел, как все недоуменно переглядываются. Киззи тоже делала вид, что ей ничего не известно. Но когда Кунта посмотрел на нее, она отвела глаза.