Гостья - Симона де Бовуар

– Ксавьер, – прошептала Франсуаза.

Она с отчаянием огляделась. Неужели ей неоткуда ждать помощи?

– Ксавьер! – продолжала она умоляющим голосом. – Когда началась эта история, я не знала, что вы любите Жербера, он тоже об этом не догадывался.

Ксавьер отняла от лица руки. Рот ее скривился.

– Это маленький негодяй, – медленно произнесла она. – Он меня нисколько не удивляет, это всего лишь гнусное ничтожество.

Она посмотрела Франсуазе прямо в лицо.

– Но вы! – продолжала она. – Вы! Как вы посмеялись надо мной.

Невыносимая улыбка обнажила ее безупречные зубы.

– Я не смеялась над вами, – возразила Франсуаза. – Я всего лишь больше позаботилась о себе, чем о вас. Но вы ведь не оставили мне поводов любить вас.

– Знаю, – сказала Ксавьер. – Вы ревновали ко мне, потому что Лабрус любил меня. Вы отвратили его от меня, а чтобы сильнее отомстить, отняли у меня Жербера. Берите его, он ваш. Это прекрасное сокровище я не стану у вас оспаривать.

Слова с такой неистовой силой теснились на ее губах, что, казалось, они душат ее. Франсуаза с ужасом взирала на ту женщину, которая смотрела на сверкающие глаза Ксавьер, той женщиной была она сама.

– Это неправда, – сказала она и глубоко вздохнула. Напрасно было пытаться защитить себя. Ее ничто уже не могло спасти. – Жербер любит вас, – более спокойным тоном сказала Франсуаза. – Он провинился перед вами. Но в тот момент у него было столько упреков к вам! Потом вы заговорили, это было трудно, у него еще не было времени построить что-то прочное с вами. – Наклонившись к Ксавьер, она настойчиво продолжала: – Постарайтесь простить его. Никогда больше вы не встретите меня на своем пути.

Она сложила руки; в ней зарождалась безмолвная молитва: «Пусть все будет забыто, и я откажусь от Жербера. Я больше не люблю Жербера и никогда его не любила, не было никакого предательства».

Глаза Ксавьер метали молнии.

– Храните при себе ваши подарки, – гневно сказала она. – И уходите отсюда, немедленно уходите.

Франсуаза заколебалась.

– Ради бога, уходите, – повторила Ксавьер.

– Я ухожу, – ответила Франсуаза.

Спотыкаясь, словно слепая, она пересекла коридор, слезы обжигали ей глаза: «Я ревновала к ней, я отняла у нее Жербера». Слезы обжигали, слова обжигали, как раскаленное железо.

Она села на край дивана, тупо повторяя: «Я сделала это. Это я». В потемках лицо Жербера горело черным огнем, и буквы на ковре были черными, как дьявольский договор. Она поднесла к губам носовой платок. В ее венах текла черная жгучая лава. Ей хотелось умереть.

«Такая я навсегда». Займется заря, наступит завтрашний день. Ксавьер уедет в Руан. Каждое утро в глубине темного провинциального дома она будет просыпаться с отчаянием в душе. И каждое утро будет возрождаться та ненавистная женщина, которой стала теперь Франсуаза. Ей вновь привиделось искаженное страданием лицо Ксавьер. Мое преступление. Оно останется навсегда.

Франсуаза закрыла глаза. Текли слезы, текла и пожирала ее сердце горячая лава. Прошло немало времени. Где-то очень далеко, на другом краю земли, ей вдруг привиделась ясная, нежная улыбка: «Ну так поцелуйте меня, милый, глупый Жербер». Дул ветер, коровы в стойле звенели своими путами, юная доверчивая голова прислонилась к ее плечу, и звучал голос: «Я рад, я так рад». Он подарил ей маленький цветок. Она открыла глаза. Эта история тоже была настоящей. Легкая и ласковая, как утренний ветерок на влажных лугах. Как эта невинная любовь стала таким гнусным предательством?

«Нет, – подумала она, – нет». Она встала и подошла к окну. Стеклянный шар фонаря спрятали под черной железной зубчатой маской вроде венецианского волка. Его желтый свет был похож на чей-то взгляд. Отвернувшись, она включила электричество. В глубине зеркала вдруг возникло ее отражение. Она встала лицом к лицу с ним. «Нет, – повторила она. – Я не такая женщина».

То была длинная история. Она пристально смотрела на свое отражение. Давно уже его пытались у нее похитить. Неизменное, как заданная величина. Строгое и чистое, как лед. Верное, заносчивое, сосредоточенное на пустых моральных устоях. И она сказала: «Нет». Но сказала это тихонько, и Жербера она поцеловала тайком. «Ведь это я?» Нередко она колебалась, завороженная. А теперь угодила в ловушку, оказалась во власти этого ненасытного создания, дожидавшегося в тени мгновения поглотить ее. Ревнивую, предательницу, преступницу. Нельзя было защититься робкими словами и тайными поступками. Ксавьер существовала, предательство существовало. Оно существует во плоти, мое преступное лицо.

Оно перестанет существовать.

Внезапно на Франсуазу снизошло величайшее спокойствие. Время остановилось. В заледеневшем небе Франсуаза оставалась совсем одна. То было столь торжественное и столь окончательное одиночество, что оно походило на смерть.

Она или я. Это буду я.

В коридоре послышались шаги, в ванной полилась вода. Ксавьер вернулась к себе в комнату. Франсуаза прошла на кухню, закрыла газовый счетчик. Она постучала. Быть может, есть еще способ избежать…

– Зачем вы опять пришли? – спросила Ксавьер.

Она лежала в кровати, облокотившись на подушки; горела лишь одна лампа у изголовья; на ночном столике рядом с тюбиком белладенала был приготовлен стакан воды.

– Мне хотелось бы, чтобы мы поговорили, – сказала Франсуаза. Сделав шаг, она прислонилась к комоду, на котором стояла газовая плитка. – Что вы собираетесь теперь делать? – спросила она.

– Разве вас это касается? – ответила Ксавьер.

– Я была виновата перед вами, – сказала Франсуаза. – Я не прошу вас простить меня. Но послушайте, не делайте мою вину непоправимой. – Голос ее дрожал от волнения. Если бы только она могла убедить Ксавьер… – Долгое время у меня не было другой заботы, кроме вашего счастья, а вы никогда не думали о моем. Вы прекрасно знаете, что у меня есть оправдание. Сделайте усилие во имя нашего прошлого. Оставьте мне шанс не чувствовать себя постыдно преступной.

Ксавьер смотрела на нее с отсутствующим видом.

– Живите по-прежнему в Париже, – продолжала Франсуаза. – Возобновите свою работу в театре. Вы поселитесь, где пожелаете, и никогда больше меня не увидите…

– И приму ваши деньги? – сказала Ксавьер. – Я предпочту немедленно умереть.

Ее голос, выражение ее лица не оставляли никакой надежды.

– Будьте великодушны, согласитесь, – настаивала Франсуаза. – Избавьте меня от угрызений за то, что я разрушила ваше будущее.

– Я предпочту умереть, – непримиримо повторила Ксавьер.

– По крайней мере, встретьтесь с Жербером, – сказала Франсуаза. – Не обрекайте его, не поговорив с ним.

– Это вы пришли давать мне советы? – удивилась Ксавьер.

Франсуаза положила руку на газовую плитку и открыла кран.