Нежность - Элисон Маклауд

Гриффит-Джонс недвусмысленно указывает, что видел сигнальный экземпляр. Однако планы издательства «Пингвин» – заранее распространить сигнальные экземпляры в конце весны и начале лета 1960 года – были отменены именно в связи с угрозой возможного судебного преследования. Сотрудники «Пингвина» не могли попросту продолжать работу, готовясь к намеченному на лето выходу книги, словно ничто не предвещало грозу. В зарубежные издательства сигнальные экземпляры тоже не рассылались. Иными словами, сэр Тоби не мог сгонять подчиненного в Париж или Нью-Йорк – прикупить экземплярчик для государственной прокуратуры.

Откуда же взялся этот сигнальный экземпляр? Кто загадочный доброхот? Кто смазал маслом шестеренки в механизме правосудия?

Два сигнальных экземпляра для рецензентов – ровно два – все же были выданы, еще в феврале: поборнику леди Ч. Леонарду Расселу, редактору литературного отдела «Санди таймс». Для Рассела было бы абсолютно логично, в свою очередь, передать один экземпляр кому-нибудь из маститых рецензентов, с которыми он работает. Например, уважаемой известной писательнице, которая тридцать лет назад, после смерти Лоуренса, написала небольшой мемуар о своем знакомстве с ним для Мартина Секера, издателя, их общего друга.

Что может быть естественней для Рассела: из всех литературных рецензентов, с которыми он работает, вручить сигнальный экземпляр Ребекке Уэст. Она вообще популярна как рецензент. А в этом случае Рассел наверняка умолял ее взяться за работу.

А сделал ли свое дело «Американский сад» в тот летний день в июне, когда лондонский атташе Федерального бюро расследований вел Даму Ребекку по прелестным тропинкам среди зелени и цветов? Направлял ли он беседу столь же тщательно?

Наверняка человек из ФБР сообщил Даме Ребекке, что не подозревает сэра Аллена Лейна и совет директоров издательства «Пингвин» в неблаговидных намерениях. Но они, в отличие от нее, не имеют доступа к секретной информации. Им неоткуда знать, что их планы по публикации скандальной книги играют прямо на руку Советам. Таков пугающий контекст, который – как уверен мистер Гувер – Дама Ребекка способна оценить. Бюро чрезвычайно высоко ценит дружбу с ней. С ее позволения он осмелится сказать, что она делает честь своей стране. Нет ли в ее распоряжении способа, которым она могла бы помочь мистеру Гуверу «деактивировать» советские «активные мероприятия» в Лондоне, особенно в том, что касается леди Чаттерли?

6 июля 1960 г.

Ибстон-Хаус

Дорогой Тоби!

Направляю этот сигнальный экземпляр по просьбе близкого американского друга, который считает, что это может быть небезынтересно тебе как официальному лицу.

Пообедаем? Скоро?

Твоя Р. У.

Она ли отправила книгу прокурору?

Июль, сонный от жары, лениво уступает место августу. Весь тираж «Любовника леди Чаттерли» издательства «Пингвин» – 200 000 новеньких, только что отпечатанных книжек – лежит на складе к западу от Лондона, в неожиданном месте – деревушке Хармондсворт, спокойствие которой редко нарушает даже крикетный матч, что уж говорить о крамольной книге. Издательство нанимает двух охранников, чтобы сторожили круглосуточно. Старший охранник, передавая ключи младшему в конце смены, в ответ на его вопрос: «А что мы сторожим?» – лишь пожимает плечами:

– Взрывчатые материалы. Если я скажу больше, мне придется тебя убить.

Лето потрескивает от жары – тик… тик… тик… – как перегретый мотор года, что медленно остывает. В августе лондонцы стремятся под сень деревьев и навесов, а вот литературный редактор Леонард Рассел собирается рискнуть и выйти на открытое пространство. Он готов объявить, что, по всей вероятности, в день выхода книги – 25 августа – судебное дело против «Пингвин букс» возбуждено не будет. Он написал на эту тему длинную статью. Вдруг это поможет ему – точнее, газете «Санди таймс» – повлиять на мнение истеблишмента до того, как истеблишмент с ним определится.

Вдруг.

Он советуется с двумя рецензентами, которым в феврале послал редчайшие сигнальные экземпляры – доверенными профессионалами. Одна из этих двух – Дама Ребекка. Рассел спрашивает, согласны ли они с тем, что он намерен прибить флаг гвоздями к мачте: а именно с его утверждением, что «Пингвин букс» не будут преследовать по суду?

Что-то неожиданное случается в ходе одного из этих разговоров. Мы можем только догадываться какого. Впрочем, есть основания предположить, что это не был разговор на кухне Расселов с большой поклонницей леди Чаттерли и рецензенткой «Санди таймс», Дилис Пауэлл, известной также как миссис Леонард Рассел. По всей вероятности, она и была тем самым таинственным рецензентом, к которому попал второй экземпляр. Потому что зачем бы паре литераторов упускать редкую книгу – редчайшее издание года, – когда они прекрасно могут приютить ее, бездомную сиротку, у себя в библиотеке?

Иными словами, второй сигнальный экземпляр не пошел дальше дома Расселов.

Однако документы гласят только, что в субботу, 13 августа Рассел срочно звонит по телефону в контору издательства «Пингвин». Он в панике. Сэр Аллен уехал отдыхать с семьей. Рассел сообщает совету директоров, что будет выглядеть чрезвычайно глупо, если в других воскресных газетах опубликуют новость о возможности суда.

Похоже, его заранее предупредили. Но кто? Надежный источник? Вероятно, так, но что же ему делать теперь? Рассел возвращается за письменный стол и до поздней ночи раскладывает пасьянс, пока Дилис тихо похрапывает. Рассел не готов к сюрпризу, ожидающему его поутру в воскресенье.

Ни одна газета, кроме его собственной, – ни единая – даже не упомянула о книге. Он – одинокий голос на пустой сцене. Ни один литературный редактор не посмел поднять голову из-за бруствера. Истеблишмент решил затаиться и посмотреть, куда ветер понесет непристойную брань.

Ближе к полудню того дня, воскресенья 14 августа, миссис Рэкли, экономка сэра Аллена Лейна, будет вынуждена выйти на крыльцо дома и объявить репортерам и простым гражданам, сжимающим в руках воскресный выпуск «Санди таймс», что сэра Аллена нет в городе. Экономка держит внушительную метлу. «Я понятия не имею, где он». А теперь не будут ли они так добры удалиться? С этими словами экономка начинает энергично подметать крыльцо.

Тик-тик-тик. Двенадцать экземпляров, сочтенные «достаточным доказательством» публикации, добровольно предоставлены издательством «Пингвин» в Скотленд-Ярд. Юрист Майкл Рубинштейн посоветовал издательству продемонстрировать готовность сотрудничать со Скотленд-Ярдом, а попросту – не нарываться.

В уставленную книгами контору издательства «Пингвин» приходит детективный инспектор Монахан из следственного управления. Ему предлагают чай. Приносят двенадцать оранжево-белых книжек в мягком переплете стоимостью три шиллинга шесть пенсов каждая. Книги уложены в деревянный ящик из-под вина размером на три большие бутыли – словно это лучший пьянящий напиток из погребов издательства.

Детектив-инспектор Монахан благодарно кивает:

– Что ж, я…

Он не знает, что сказать. Как многие выходцы из рабочего класса,