Нежность - Элисон Маклауд

Издатель Леонард Вулф, вдовец Вирджинии Вулф, сообщил, что его покойная жена хвалила романы «Сыновья и любовники» и «Пропавшая девушка» за потрясающе переданное ощущение физического мира, но вот поздние творения Лоуренса оставили «Вирджинию» равнодушной. По словам Леонарда, она не то чтобы не одобряла колоссальное значение, которое Лоуренс придавал сексу, но оно ее несколько пугало.

Ну что ж поделаешь.

Дальше Вулф очень мило отклонялся от темы и упоминал, что Вирджиния и Дэвид Герберт Лоуренс никогда не встречались, однако в 1927 году Вирджиния заметила Лоуренса на железнодорожной станции в Италии, на скамье платформы напротив, за секунду до того, как ее собственный поезд тронулся с места.

Любопытное вышло совпадение, подумал Рубинштейн: два мыслителя проезжают одну и ту же станцию, но, весьма символично, в разных направлениях – она в Рим, а он в Тоскану.

Судя по всему, Лоуренс не заметил миссис Вулф в окне вагона, но сам бросился ей в глаза среди людей на платформе: болезненно худой, с острой рыжей, как лисий мех, бородкой и, как выразилась Вирджиния в разговоре с Леонардом, «пронизывающим и пронзенным» видом. Через несколько минут ее поезд отошел от перрона, а меньше чем через три года Лоуренс умер.

Далее Леонард писал, что незадолго до смерти Лоуренса, летом 1929 года, Вирджиния вызвалась участвовать свидетелем защиты на суде, где рассматривались картины Лоуренса с обнаженной натурой. Сами картины Вирджинии не слишком понравились – да и нравились ли они вообще кому-нибудь, вопрошал Леонард, – но она считала Лоуренса абсолютно оригинальным мыслителем и очень сожалела, узнав, что он смертельно болен. Она всегда очень сочувствовала тем, кого болезнь приковала к постели.

Собственное мнение о «Любовнике леди Чаттерли» Леонард выражал сдержанно: «Эта книга, хотя и не лучший труд автора, представляет собой серьезное произведение искусства и создана не с порнографическими целями»260.

Полезно, но недостаточно.

А вот Джон Леман, напротив…

«Я перечитал „Любовника леди Чаттерли“ и нашел эту книгу еще более примечательной и трогающей душу, чем после первого прочтения лет двадцать пять назад. Написанное с чрезвычайно серьезными намерениями произведение искусства, в которое Лоуренс вложил все свое поразительное языковое чутье… Он хотел, чтобы люди заново научились чувствовать сердцем, а не только думать головой; но считал, что даже этого будет недостаточно, пока люди не признают фундаментальную важность секса»261.

Молодец! Как редко встретишь подлинно великодушного человека.

Кристина Фойл, владелица «У. и Г. Фойл лимитед» на Чаринг-Кросс-роуд, самого крупного книжного магазина в мире: «Я уверена, что эту книгу сочтут непристойной лишь те, кто ищет непристойности: психопаты и джентльмены странных наклонностей, которые околачиваются в отделах медицинской литературы книжных магазинов»262.

Ха!

Поэт и редактор журнала «Энкаунтер» Стивен Спендер: «Я буду рад оказать всю возможную поддержку „Любовнику леди Чаттерли“. Книга Лоуренса правдива, а правда, конечно, всегда грозна; те, кто подавлял эту книгу, сделали ее взрывоопасной… Если молодежь прочитает ее и примет к сердцу, то, возможно, избежит груза несчастья и вины, выпавших на долю кое-кому из предшествующего поколения»263.

В этот спендеровский момент Рубинштейн осознал нечто жизненно важное: он еще не обращался к молодежи…

Ну конечно! Молодежь! Не придумать лучшего свидетеля защиты, чем образованный представитель молодежи, прочитавший книгу, не испорченный ею и способный об этом рассказать.

Предпочтительно – молодая женщина…

Умная молодая женщина, способная авторитетно высказаться от лица своего поколения.

В идеале – католичка, чтобы нейтрализовать выпады католических епископов, которых непременно пригласит обвинение.

Смышленая, внушающая симпатию, свежая личиком и бесхитростная. Именно то, что нужно.

Когда Майкл Рубинштейн оттолкнул стул и встал, Хватай тоже вскочил и помчался за хозяином, в дверь, по коридору, бешено скрежеща когтями по шахматному узору плиток пола.

v

В прошлом году Бернард Уолл объявил, что он в долгу у своего друга Майкла Рубинштейна, так как Рубинштейн консультировал его pro bono[53] по поводу возможного иска за клевету к журналу «ХХ век». Эту проблему Бернард получил в наследство от предыдущего редактора журнала.

Сейчас Рубинштейн прислушивался здоровым ухом к гудкам в телефонной трубке и чувствовал, что ему открывается миропорядок, как золотые крупинки, вымытые старателем в реке. Бернард захочет помочь, и он единственный, кто может помочь. Его дочь – та самая девушка. Других Рубинштейн не знал.

Экономка Уоллов сказала, что Бернард сейчас работает над переводом книги в Риме, но миссис Уолл можно найти в доме ее родителей в Западном Сассексе. Рубинштейн знал Барбару хуже, чем Бернарда, конечно, но…

– Барбара! – воскликнул он, когда она наконец взяла трубку; он уже почти отчаялся.

Она, переводя дыхание, объяснила, что работала в огороде матери.

– Очень мило с вашей стороны прервать свои земляные работы ради меня. Я уверен, что ваша матушка меня не поблагодарит, но я вас надолго не задержу.

Он осведомился о здоровье Бернарда и их дочерей. Бернардина уже выпустилась из Кембриджа? В этом самом году? Подумать только!

Барбара сказала, что ее дочь, вообще-то, прямо сейчас едет в «Колонию» и везет с собой бойфренда, он студент-историк на последнем курсе Кембриджа. Оказывается, парочка только что ездила смотреть выставку Пикассо в галерее Тейт. Уже в третий раз. Они несколько часов стояли в очереди, такой был ажиотаж, «а потом болтались среди покореженных тел Пикассо еще полдня!».

Барбара пожаловалась, что, вероятно, слишком стара и не понимает восторга по поводу этих картин. Она, честно сказать, во многом согласна с герцогом Эдинбургским.

– Вы слышали? Оказывается, на вернисаже он посмотрел на кое-какие из портретов и спросил, не пьет ли художник!

Рубинштейн хихикнул.

– Я знаю из надежного источника, что Ивлин Во завел привычку подписывать все свои письма: «Смерть Пикассо!»

Барбара ответила низким серебристым голосом:

– Скажу для протокола, что несколько лет назад я отправила Ивлину Во экземпляр одной из моих книг, только что вышедших. Насколько мне известно, после этого он объявил смерть и мне тоже!

Обмен светскими любезностями закончился. Рубинштейн нашел Барбару сердечной и освежающе прямой. Он рискнул:

– Я тут подумал, не захочет ли Дина сыграть кое-какую роль?

0691–0591-0491-0391-0291. Найди строку – десятилетие. Не позволяй порывам ветра времени запутать нити. 1915 год. Август.

Изгнанник опять там, в семейном автомобиле Мейнеллов. Он – лицо за удаляющимся задним стеклом машины. В мороси этого дня его рыжая борода больше всего бросается в глаза маленькой девочке. И не нравится ей. Ее отец, Персиваль Лукас, всегда гладко выбрит. На картинке в детской Библии рыжая борода – у дьявола. Кузине Мэри нравится их особый гость, а ей – нет.